У Вячеслава Касаткина удивительная карьера. Шесть лет он занимался вольной борьбой в Краснодаре, побеждал на детских турнирах, но в 14 попал в гандбол и теперь выступает в составе чемпиона России – МГК ЦСКА.
В большом интервью для Metaratings.ru Вячеслав рассказал:
- как сменил вольную борьбу на гандбол;
- о конфликтах и перемирии с Олегом Ходьковым;
- почему целый год не разговаривал с тренером дубля СКИФ;
- как заплатил 1 миллион рублей, чтобы выкупить себя в другую команду;
- как сорвался трансфер в венгерский клуб, который специально проиграл восемь матчей подряд;
- почему его обвинили в проявлении расизма.
«Раньше Олег Ходьков был жёстче. Он очень требовательный»
– ЦСКА закончил первый круг на третьем месте, но на старте сезона выиграл Суперкубок. Как оценишь первую часть сезона для команды?
– Победа в Суперкубке России – отличный старт сезона для нас. А вот в Суперлиге допустили много осечек. Проиграть «СГАУ-Саратову» и «Динамо-Сунгулю» обидно. Мои друзья даже в шутку называют МГК ЦСКА Робином Гудом – отнимаем очки у сильных и раздаём тем, кого обязаны побеждать.
– У тебя с Олегом Ходьковым очень богатая история взаимоотношений. Впервые ты с ним пересекался ещё в краснодарском СКИФ. В ЦСКА вы воссоединились. Как он изменился по-тренерски?
– Я начинал под его руководством играть в Суперлиге. Я бы не назвал Олега Валерьевича жёстким тренером. По крайней мере, раньше он был гораздо жёстче. Он очень требовательный. Если ты выполняешь поставленные перед тобой задачи и побеждаешь, то всё хорошо. Проблемы могут начаться тогда, когда ты вдруг решишь, что знаешь лучше, как играть и будешь игнорировать тренерскую установку.
«В вольной борьбе мне пророчили великое будущее, чуть ли не второй Карелин»
– Ты шесть лет занимался вольной борьбой и даже становился чемпионом Краснодарского Края в своей весовой категории в 2006 году. Почему не стал профессиональным вольником?
– Это было интересно. В вольной борьбе мне пророчили великое будущее, чуть ли не второй Карелин. Я был крупным, выступал в тяжелом весе, но сломал ключицу на тренировке. Оставалось два дня до снятия гипса, и получил рецидив. На тот момент я то ли устал от этого вида спорта, то ли остыл за три месяца восстановления руки. Родители предложили альтернативу в виде гандбола.
– Твои родители ведь тоже занимались гандболом?
– Верно, они занимались им в раннем возрасте. Мама должна была в 18 лет ехать на Олимпиаду, но отказалась, потому что решила выйти замуж за отца.
– Сколько тебе было лет, когда ты сменил вольную борьбу на гандбол?
– 30 августа я пришел на свою первую пробную тренировку, а второго сентября мне исполнилось 14 лет. Это был интересный опыт, но очень тяжело, потому что в команде был свой костяк, ребята надо мной подшучивали, что я не могу до центра мяч докинуть, но привитый с вольной борьбы характер не дал мне завязать. Было важно доказать всем окружающим, что у меня получится.
– Ты – линейный. Как определялась твоя позиция?
– Мой первый тренер Леонид Семёнович Милиди после первой тренировки общался с моим отцом и сказал: «Мне некуда поставить Славика, у нас все позиции заняты. Давай я его на ворота засуну». Мой отец категорически был против и предложил меня поставить линейным. Я практически другие позиции и не пробовал, разве что левым крайним, но с моими габаритами тяжело там полноценно раскрыться.
«Главный тренер дубля СКИФа целый год со мной даже не здоровался. Говорил, что я неадекватный»
– Был момент, когда ты понял, что можешь чего-то добиться в профессиональном гандболе?
– На самом деле, нет. Всё происходило с долей удачи, потому что, когда заканчивается школьный период гандбола, то ребят забирают в дубль. Так как я занимался в Краснодаре, то моим единственным вариантом был дубль СКИФа, куда меня категорически не хотел принимать тренер Александр Викторович Фролов.
– Почему?
– Он говорил, что я неадекватный. Подростком я очень много чудил, чувствовал вседозволенность, много дрался. Ещё на моей позиции играли сильные ребята. Например, Лёша Гаряев, на которого возлагали огромные надежды. Спасибо Леониду Семёновичу Милиди, что убедил Фролова взять меня. Я был четвёртым линейным в команде. Представь, главный тренер целый год со мной даже не здоровался, игнорировал и не замечал.
– Как реагировал на такое отношение тренера?
– Потом уже выяснилось, что этим Александр Викторович хотел меня воспитать. Он позже говорил: «Мне не важно, каким ты станешь игроком, мне важно, каким ты будешь человеком. Я знаю твоих родителей, они воспитанные и интеллигентные люди. Не дело, чтобы у них был такой сын».
– Сейчас тебе 28 лет, ты игрок опытный. Ты можешь напихать молодым, если они дают себе послабления?
– Нет, я прошёл этот этап и считаю, что каждый должен думать своей головой. Даже когда я перешел из дубля в СКИФ, дедовщина сразу сошла на нет. Я 18-летним пацаном попал в команду, капитан назначил меня дежурить – перед тренировкой моей задачей было принести мячи и воду, следить, чтобы весь инвентарь был в рабочем состоянии, но я огрызнулся и спросил, когда наступит его очередь дежурить. У нас с капитаном СКИФа чуть ли не на моей первой или второй тренировке случился конфликт, когда он сказал мне принести ему воду.
– Что ты ему тогда ответил?
– Я ответил, что у него есть руки и ноги, пусть сам себе принесёт. Конфликт был, он со мной неделю не разговаривал, но после этого дежурили все до 26 лет включительно. Я задал волну, чтобы игроки постарше не эксплуатировали 18-летних. Либо дежурим все, либо какой в этом смысл?
– Капитан СКИФа в той ситуации был прав?
– Да, безусловно. 10 лет назад я был пришибленным. Молодые не должны себе позволять такое поведение. В таком возрасте тебе бы лучше помолчать и больше смотреть.
«У нас было много конфликтов с Ходьковым. Он пытался меня воспитать, но я не принимал его методы»
– Вместе со СКИФом ты выиграл первый в истории клуба Кубок России по гандболу.
– Классный опыт, но я был бы счастливее, если бы в то время был чуть поумнее. Я пропустил финальный матч Кубка России из-за конфликта с Олегом Валерьевичем Ходьковым. Отыграл первый матч, при чем неплохо, но потом случилась тренировка, на которой мы с Ходьковым что-то не поделили. Он сказал, что незаменимых нет и убрал меня из заявки на ответный матч. СКИФ победил, я был рад, но этим самым мне показали, что незаменимых действительно нет.
– Это не единственный ваш конфликт с Ходьковым в то время?
– У нас их было много. Олег Валерьевич пытался меня воспитать, но я не принимал его методы. Меня воспитывали так, что даже дома никто не повышал голос. Олег Валерьевич воспитан иначе, его методика была для меня чужда. В то время я не мог с этим смириться из-за детского максимализма, хотел ему постоянно что-то ответить. Это было очень глупо.
– При каких обстоятельствах ты ушёл в Ставрополь?
– Дело в том, что я подписал контракт со СКИФом, будучи четвёртым линейным, и практически все конкуренты получили травмы. На чужом горе счастья не построишь, но обстоятельства сложились так, что я начал много играть в основном составе. Видимо, в тот момент почувствовал ещё большую вседозволенность и начал отвечать Олегу Валерьевичу. Он меня спускал в дубль и говорил, если я захочу уйти, то он меня отпустит. В тот момент мне надо было сказать, что хочу бороться за место в команде, но заявил, что раз так, то я – амбициозный 19-летний гандболист, отпустите меня. На следующий день юрист СКИФа со мной связался и объявил, что если какой-то клуб Суперлиги хочет меня купить, то должен заплатить 1 миллион рублей.
– И тогда появился ставропольский «Виктор»?
– Нет, меня никто не хотел подписывать. У меня был выбор – либо год и три месяца сидеть по контракту в дубле и получать зарплату, либо меня кто-то выкупит. Так как я был молод и без игровой практики, то никто выкупать меня не стал. И я пошёл на хитрость.
– Что ты сделал?
– Я продал машину, попросил в долг деньги у родителей, и приехал в «Виктор» со своими деньгами. Вот деньги, проведите транзакцию, будто вы меня покупаете. Меня подписали всего на три месяца, потому что они не были уверены, что я стоящий игрок.
– Контракт в итоге продлили?
– Конечно, и продлить его предлагали постоянно вплоть до моего ухода. Мои деньги мне никто не вернул, но получилось так, как получилось. Основным преимуществом в переходе в «Виктор» было то, что в плей-офф складывалось так, что команда выходит на СКИФ.
«Мне позвонили из ЦСКА. Я спросил, как мы будем работать с Ходьковым, оказалось, это была его инициатива»
– Тебе было принципиально выбить «бывших» из турнира?
– Я очень хотел доказать, что я чего-то стою, мы выбили СКИФ и заняли четвёртое место. По окончанию сезона мне предложили контракт, но в какой-то момент я решил для себя, что хочу попробовать в Европе.
– Перед тем как обсуждать твой европейский этап карьеры, расскажи, как спустя шесть лет вы помирились с Олегом Ходьковым.
– Мне позвонил Игорь Викторович Левшин и узнал, есть ли у меня интерес вернуться в Россию и играть за ЦСКА. Я задался вопросом, как мы будем работать с Олегом Валерьевичем? Мне ответили, что это и была его идея пригласить меня в команду. На следующий день мы созвонились напрямую. Пообщались, обсудили старые моменты и конфликт был исчерпан. Время прошло, я стал мудрее, Олег Валерьевич подобрал нужные слова. На тот момент я не был уверен, что хочу возвращаться в Россию. Мой приоритет был найти себе клуб в Европе.
– В какой момент ты передумал?
– Естественно, я следил за Суперлигой. Знал, что ЦСКА – это большой клуб с большими амбициями. Дело в том, что я подписал предварительный контракт с одним венгерским клубом и мне сообщили 1 июня, что он недействителен. Мы с женой уже сидели на чемоданах и планировали прилететь в Будапешт.
– На твою позицию нашли другого?
– Там история очень необычная. Я знал лично руководство клуба. Они должны были со Второй лиги подняться в венгерскую Суперлигу, для реализации проекта даже закупили 12 неплохих гандболистов за три месяца до окончания сезона. Всё пошло не по плану. Случилось так, что им нужно было из восьми игр сыграть хотя бы одну ничью, чтобы добиться повышения. Шесть из этих матчей были с аутсайдерами…
– Они проиграли все восемь матчей?
– Да, потому что команда узнала, что их директор подписал 12 новых игроков. А вложено было действительно много денег.
– Ты рассказал, как закончился твой европейский этап карьеры, а как состоялся твой переход в румынский «Васлуй»?
– Я отказал «Виктору» с продлением контракта. Это был долгий и муторный процесс. Директор клуба Иван Фиев сказал: «У тебя дедлайн до 20 июня. Я надеюсь, ты сделаешь правильный выбор и останешься в клубе. Тебе ещё рано ехать в Европу». Я отказался продлевать контракт, но у меня даже переговоров ни с кем не было в тот момент. Затем мне позвонил один агент из Молдавии и предложил перейти в клуб из Румынии. Я посмотрел, на каком месте находится команда и ужаснулся – все последние сезоны боролись за выживание и шли в зоне вылета. Это сильно ударило по моим амбициям, но это был конец июня, и я согласился.
«Мою фонетическую ошибку восприняли, как попытку оскорбить соперника на почве расизма»
– «Виктор» ведь тогда завершил регулярный сезон на втором месте, почему тебя так тянуло уйти?
– Я очень хотел попробовать себя в Европе – и ни о чём не пожалел. В том сезоне «Васлуй» поменял тренера. Пришёл амбициозный мужичок, с которым мы заняли восьмое место. В лиге было то ли 14, то ли 16 команд суммарно. У меня и там произошёл конфликт с одним человеком.
– Что случилось?
– Мою фонетическую ошибку восприняли, как попытку оскорбить соперника (прим. Metaratings – Вячеслава Касаткина обвинили в проявлении расизма в отношении соперника Чике Оньежекве. Дисциплинарная комиссия румынской федерации гандбола не нашла фактов, которые могут доказать виновность российского линейного). Меня называли расистом, хотя я никогда никого не хотел обидеть. В этой ситуации мне понравилось, как клуб за меня стоял горой – от доктора до директора.
– Получается, языковых знаний тебе в Румынии не хватало. Как общался с командой и тренерским штабом?
– Это было невероятно сложно, потому что я уехал без знания английского и румынского. Мне повезло, что в «Васлуе» было пять русскоговорящих молдаван. Они мне помогали во всех бытовых и спортивных вопросах, очень сильно им благодарен. Мне говорили: «не учи румынский, потому что не дай бог ты потом начнешь понимать местных». Я не задавался целью, но через три-четыре месяца уже понимал, о чем говорят румыны, хоть и совершенно не мог говорить на языке.
– Как оцениваешь опыт игры в Румынии?
– Это было очень прикольно. После игр мы собирались с ребятами где-то посидеть. Надо понимать, что Васлуй – это страшненькая деревушка. А ко мне из-за ковидных ограничений даже жена не могла прилететь. Мы общались только по видеосвязи.
«В Словакии меня поразил один гандболист – он знал три языка и занимался высшей математикой»
– Следующим клубом в твоей карьере стал словацкий «Татран».
– Это было ещё веселее. Я дважды мотался в Москву просто так, потому что клуб отправил мои документы с ошибкой, что отсрочило получение визы. Город Прешов, по сравнению с Васлуем, гораздо больше, но с российскими городами – всё равно деревня. К тому моменту я уже начинал говорить по-английски, хоть косо и коряво, но мог донести мысль. Со мной играл гандболист, который меня поразил, – Нуно Сантос. Сейчас он вроде выступает за «Риихимаен Кокс». Он говорил на трёх языках, так ещё и занимался высшей математикой. Мы едем в автобусе, кто-то играет в покер, кто-то сериалы смотрит, он же занимается вычислениями и смотрит видеоуроки. Я его спрашивал: «Зачем тебе это?». Он ответил: «Мужик, карьера рано или поздно кончится и надо чем-то заниматься потом».
– Сейчас российский спорт на том этапе, когда спортсмены лишены больших международных матчей. Какой для тебя главный еврокубковый опыт?
– Можно было бы назвать победу над «Монпелье» в 10 мячей, но для меня особняком стоит матч против «Берлина» в Евролиге. Мы проиграли в 12 мячей, я зашёл расстроенный в раздевалку и сказал: «Извините, парни, я мог сыграть лучше». Они засмеялись и сказали: «Не неси чушь. Сегодня не получилось, завтра будет лучше. Это вообще не твоя ошибка». Я же думаю, что с линии три не забил. Получил поддержку, а ребята вообще не убивались из-за поражения, потому что мы считались аутсайдерами в этом матче. Думаю, на нашу победу коэффициент в том матче был в районе 12.
– Сейчас в нашем гандболе осталась SEHA – Gazprom League, но в ней принимают участие только российские и белорусские клубы. Насколько тебе сильно не хватает полноценных еврокубков?
– Максимально сильно, потому ради этого я переезжал в «Татран». Это невероятный опыт. Представь, ты выходишь на арену в Германии, вокруг пять тысяч зрителей, и это меньше, чем они собирают на матчах бундеслиги, потому что мы считались аутсайдерами. Дети, бабушки и дедушки – все в атрибутике, активная поддержка трибун, файеры, стробоскопы. Сумасшедшая атмосфера.
– В условиях изоляции мы уже 2,5 года. На твой взгляд гандбол в России стагнирует, сохраняет уровень или наоборот растёт?
– Мы сможем это понять, когда проведём матчи с серьёзными клубами из Европы. Сложно сказать, но у меня среди иностранцев есть несколько человек, которые рвутся в Россию. В первую очередь из-за уровня зарплат, а ещё из-за уровня лиги. Мне кажется, что с момента моего отъезда лига стала сильнее. Раньше были безусловные лидеры, теперь каждый может отнять очки у каждого.
