Экс-голкипер «Амура» Алексей Мурыгин в эксклюзивном интервью для Metaratings.ru рассказал, как боролся с онкологическим заболеванием.
– Это произошло в конце февраля 2019 года. Во время паузы на Евротур у меня банально заболело горло. Мы с командным доктором обратились в несколько клиник в Хабаровске. Врачи говорили, что у меня воспалилась миндалина. Ставили диагноз «гнойный тонзиллит».
Рекомендации врачей и лечение были соответствующие диагнозу: антибиотики, пастилки, разного рода полоскания. В одной из клиник врач настойчиво рекомендовал сразу вырезать и не мучиться.
В итоге я и пропил, и проколол несколько курсов разных антибиотиков. Время шло, а ситуация не сильно менялась: горло стало хоть и получше, но общее состояние было неудовлетворительным. Это меня не устраивало, ведь я не прекращал работу и должен был играть дальше – сезон был в самом разгаре. В итоге, посовещавшись с женой, решили, что нужно настоять на биопсии, так как безуспешное лечение заняло более трех недель.
Диагноз прозвучал как гром среди ясного неба: у меня обнаружили высокодифференцированный, плоскоклеточный рак миндалины. Незамедлительно в курс дела был поставлен клубный врач, руководство.
Оперативно начали выяснять, где лучше стоит лечиться: выбор был между Южной Кореей, Москвой и Германией. В Хабаровске сразу сказали, что случай редкий и статистики лечения таких пациентов просто нет. Выбор был сделан в пользу Германии. Врач команды доложил руководству клуба о моем намерении лечиться за границей, но в клубе заявили, что это не рабочая травма, поэтому о какой-либо поддержке не могло быть и речи. Я оперативно вылетел в Москву, чтобы быстро сделать шенгенскую визу – всем занималась моя жена – и начать лечение.
Особенность заболевания была в том, что клетки очень быстро разрастались, уже начались трудности в глотании и нормальном приеме пищи. Я потерял много времени в Хабаровске, и на тот момент уже был настроен не терять более ни минуты. Руководство клуба направило мне в Москву пакет документов о расторжении контракта – «заранее», до официальной даты. Сказали: «Если поедешь за границу лечиться, то подпиши бумаги». Я подписал. Вот так я расстался с «Амуром». Больше от них я ничего не услышал.
Дальше, уже в Германии, я сдал анализы, прошёл нужные обследования и вновь вернулся в Россию на некоторое время. Немецкие врачи в этот момент выясняли специфику и происхождение раковых клеток в моем организме. Спустя две недели доктора озвучили план дальнейшего лечения, предложили на выбор несколько вариантов: операция, а затем химиотерапия, или «заглушить» это всё совместно лучевой и химиотерапией.
Врачи сразу предупредили, что второй вариант высосет из меня много сил, так как химия, по сути, отравляет организм. Сказали, что после такой терапии придется долго восстанавливаться, и если вдруг этот вариант не поможет, то операция уже вряд ли станет возможна, так как организм будет сильно ослаблен и истощён.
Оставалось выбрать первый вариант: операция. В планах была сложная восьмичасовая операция, с тремя бригадами врачей. Прошу прощения за подробности: мне сказали, что в ходе операции будет рассекаться лицо – от подбородка до шеи и потом до уха. Лицевую кость частично выпилят и заменят пластиной, в ходе операции также будут удалены все лимфоузлы на шее, а также вырезана вена с дальнейшей пересадкой – предположительно из руки.
– Операция – это серьезный риск?
– Я всё обдумал. Было и страшно, и волнительно. Но, если быть объективным, восстановление в случае с операцией было легче для организма и быстрее, хоть и предполагало делительную госпитализацию, поэтому я решил согласиться на оперативное вмешательство. Операцию назначили через 10 дней, на конец апреля.
Я слетал домой, повидался с детьми, взял жену с собой и вернулся в клинику к назначенной дате. Казалось, что теперь уже точно все… Хотелось побыстрее начать лечение.
В ходе оформления на госпитализацию меня вызвали снова на МРТ, чтобы оно было «свежим», в более «высоком разрешении». Когда врач ознакомился с результатами, он сообщил мне, что операция невозможна. Опухоль выросла и «обвила» сонную артерию. Мне сразу сказали: «Шансы благоприятного исхода операции – 50 на 50». Это огромный риск, и врач браться за это не собирался.
Время снова будто остановилось. Оставалось только одно – лучевая терапия и химиотерапия, в совокупности. На все приготовления, учитывая очередь в отделении химиотерапии, ушло еще более 2 недель... Была середина мая, когда преступили к моему протоколу. Шесть блоков химии раз в неделю и ежедневное облучение... Это продолжалось полтора месяца.
– Наверное, это огромный стресс для организма?
– За время терапии я «высох» на 20 кг – приехал в Германию 88 кг, а вернулся в Россию 68 кг. Мои вещи стали не моими. Начался еще более важный этап – восстановление. Сказалась резкая потеря веса, побочные эффекты от химиотерапии, и облучения, упали все показатели крови, иммунитет. Первое время не мог нормально питаться, не особо получалось и разговаривать. Все это время я находился в Хабаровске. На восстановление мне «дали» полтора месяца, и в конце августа 2019 я должен был снова прилететь в клинику на первый медицинский контроль.
Следующий контроль был назначен через 3 месяца. Прилетел. Обследовали. Все хорошо, опухоли нет. Очередной плановый контроль был назначен на март 2020. Но началась пандемия ковида. Я не смог приехать вовремя и вот только сейчас, в сентябре, мне удалось добраться до Германии.
Читайте Metaratings, чтобы быть в курсе свежих новостей российского и мирового спорта, эксклюзивных инсайдов и экспертных мнений.
