58-летний уроженец Тюменской области Николай Альмуков более десяти лет проработал с лыжниками и биатлонистами на зелёном континенте. Его сын Алексей Альмуков – призёр Всемирной Универсиады и лучший биатлонист в истории страны. В 2017 году он решил вернуться в родной край, купил дом недалеко от арены «Жемчужина Сибири», который во время сборов и соревнований сдаёт командам, а также консультирует сборную Татарстана. Однако в Австралии его по-прежнему помнят и ждут, да только сначала пандемия, а затем политика мешают возвращению и встрече с сыном. Об экзотике австралийского биатлона и особенностях местного менталитета специалист рассказал в эксклюзивном интервью Metaratings.ru .
«В глаза бросилась слабая лыжная техника российских биатлонистов»
– Какое впечатление у вас оставил чемпионат России в Тюмени?
– Организация соревнований была на высоком уровне, эту тренировочную базу я считаю лучшей в мире. Что касается выступления спортсменов, то мне, как тренеру, бросилась в глаза их слабая техническая подготовка передвижения на лыжах. Именно в этом направлении я помогаю команде Татарстана на протяжении последних лет. Есть ребята из ближайшего резерва, на которых нужно обратить внимание руководству и тренерскому штабу, чтобы поддержать их и включить в какой-то пул подготовки. Важно, чтобы они не потерялись.
– Кто из спортсменов произвёл на вас наибольшее впечатление?
– Выделю Серохвостова, который хорошо подготовлен технически. Я вижу, за счёт чего он быстро бежит.
– Почему некоторые спортсмены после прихода в сборную начинают показывать результаты хуже прежних?
– В этом много причин, в частности, недостаточно эффективное взаимодействие личных тренеров с тренерами сборной. Во-вторых, есть проблема западения скорости на последнем круге. Но это, опять же, проблема технического плана, а не функционального состояния или физической подготовки.
Работая на Кубке мира с 2008 года, я заметил, что первые два круга в спринте спортсмены бегут в своём темпе, решая тактические задачи, но последний круг все бегут на максимуме, а у нас начинает расти проигрыш и возникает так называемое западение скорости. Им техника не позволяет бежать быстрее.
– Как оцените потенциал для развития биатлона в Татарстане?
– Он огромный, потому что Ильдар Нугманов (президент федерации – прим. Metaratings.ru ) очень скрупулёзно относится к своему делу и помогает развитию биатлона в регионе за счёт своего успешного бизнеса. Взрослых спортсменов там на данный момент нет. Есть юниоры и ребята на подходе с хорошим потенциалом, которых надо тренировать. Ильдар старается привлечь лучших тренеров в каждом направлении. Мы с ним нашли общий язык, ему понравился мой взгляд на биатлон в целом и конкретно на работу над техникой лыжного хода, в которой нужен научный подход.
У нас многие считают, что нужны силы и здоровье, а техника не нужна. Это кардинально неправильное и ошибочное мнение. Дайте лыжи чемпиону мира в марафоне или триатлоне, и он проиграет перворазряднику, потому что техники нет. Раньше я обсуждал с тренерами отдельные моменты технического плана в личных беседах, но чувствовал, что мы говорим на разных языках. С Ильдаром у нас сразу получился контакт. Мы продолжаем работать с ребятами и уже ощущаем заметный прогресс. После чемпионата России мы отпустили их на закатку, а с началом подготовительного периода будем работать более плотно.
«Мне приносили зарплату монетами в целлофановом пакете, весом больше килограмма»
– Расскажите, как вы оказались в Австралии и начали там тренерскую деятельность.
– Тренерскую работу я начал в 23 года в 80-е. Во время перестройки тренировал сборную России среди инвалидов по зрению и ездил на Паралимпийские игры в Лиллехаммер в качестве главного тренера. В 1997 году в разгар «лихих девяностых» из-за происходящего в стране я уехал в Австралию, а через год перевёз туда семью.
Поскольку я всю жизнь провёл в спорте, начал присматриваться к Австралии в лыжных гонках и биатлоне. Сначала работал в лыжных гонках со своим сыном Алексеем, но затем, когда он сменил специализацию на биатлон, перешёл вместе с ним. Но мои воспитанники продолжали выступать и на Кубке мира по лыжным гонкам. В 2017 году после того, как мой сын закончил карьеру, я решил вернуться в Россию.
– Почему решили вернуться?
– У нас всё-таки спорт круглогодичный, а в Австралии во время зимы лето, поэтому приходилось уезжать более чем на полгода в северное полушарие. Дом, который мы там купили еще в 2000-м, пустовал, поэтому решили его продать и построить другой возле «Жемчужины Сибири», в котором мы с вами сидим.
– На что похожи лыжные гонки и биатлон в Австралии? Там это полулюбительские виды спорта?
– У них есть так называемый «туринг», и он там очень развит. Это поход в горы с рюкзаком за плечами на широких лыжах с насечкой и короткими палками. Также австралийцы катаются в горах в стиле телемарк. Это популярное в Норвегии направление лыжного спорта, которое прижилось и в Австралии.
Я обосновался в штате Новый Южный Уэльс, где мне сказали, что для занятий лыжным спортом лучше ехать в столицу штата Виктория – Мельбурн, который расположен ближе к Антарктиде. Недалеко оттуда находится местечко Фолс Крик, где проводится популярный лыжный марафон и сконцентрирован весь лыжный спорт. Мне, как специалисту высокого уровня, посоветовали переехать туда.
– Как они это определили?
– Когда я начал работать со школьниками, они победили почти во всех соревнованиях, в которых выступали по всем возрастам, но я решил остаться в Новом Южном Уэльсе и конкурировать с «викторианцами». В итоге все сильнейшие лыжники Австралии в конце концов вышли с моего штата. Однажды бизнесмен, который нам помогал материально и с которым мы до сих пор общаемся, очень удивился, узнав, сколько я получаю. «А я думал, ты миллионер. Когда поднимаешься в горы, все только и говорят об Альмукове».
– А сколько вы зарабатывали?
– Работал почти бесплатно. Помню, как мне приносили зарплату монетами в целлофановом пакете, весом больше килограмма. Потому что родители скидывались на каждый урок и каждое выступление в школе. Потом я, добившись успехов с воспитанниками, стал работать уже в лыжной сборной. При этом у меня был солидный пул спортсменов, который ездил со мной по сборам. Как-то в Словакию сумел вывести даже 27 детей. Когда я решил сосредоточиться на спорте высших достижений, времени заниматься детьми уже не было, но у меня появились последователи. Даже нынешние члены сборной команды – это ещё плоды той работы.
«Австралийцы могут одеться на гонку как на Новый год: в костюм кенгуру или супермена»
– Какую связь с Австралией вы поддерживаете сейчас?
– Мой сын Алексей остался там, недавно приезжал к нам. У меня нет возможности выехать сначала из-за пандемии, а сейчас – из-за происходящих событий на Украине. Третий год уже не получается. Во время локдауна Австралию полностью закрыли, посадили все самолёты и даже из дома никого не выпускали. Но при этом меня хотят видеть в августе в начале соревновательного сезона, когда старты проходят почти каждый день. Сезон там короткий, но очень интенсивный и собирает много народу.
Популярность лыжных гонок и биатлона в Австралии уже поднялась на другой уровень. Сейчас я бы мог добиться ещё больших результатов, но у меня уже не тот возраст, чтобы всё начинать сначала. Но можно было бы организовать процесс так, чтобы не я туда ездил, а их основные спортсмены приезжали сюда и тренировались как положено.
– А в Австралию в августе многие европейцы ездят на снег?
– Многие. В частности, известная вам Настя Кузьмина с мужем Даниэлем, Юрий Каминский с Никитой Крюковым приезжали, Александр Легков с Ильёй Черноусовым. В августе туда можно съездить, для разнообразия, на высокогорный снежный сбор в штат Виктория, а затем заниматься уже на таких базах, как «Жемчужина Сибири». Швейцарский тренер Рето Бургермайстер, который работал с российскими лыжниками, приезжал туда постоянно. В конце концов, женился на австралийке и сейчас живёт в Австралии.
– Когда этот комплекс только открылся, вы привозили сюда команду. Какие впечатления были у австралийцев от подготовки, что она им дала?
– Во-первых, рост результатов. Во-вторых, в одном классе с Алексеем учился Каллум Уотсон, который бежал с ним на Кубке мира. Он держит рекорд Австралии по максимальному потреблению кислорода, опережая победителя «Тур де Франс» Кэдела Эванса. Конечно, результаты могли быть и лучше, но и одному тяжело работать, и отдалённость от дома я переносил с трудом. Поэтому планировал держать ребят рядышком на «Жемчужине Сибири», чтобы результат был лучше, но вмешались форс-мажорные обстоятельства.
– В чём особый колорит австралийских соревнований?
– Его даже трудно описать словами. На чемпионате страны бегут, помимо элитных спортсменов, ветераны, моряки, полицейские, дети. Все в одном стартовом листе. Особенно популярным и массовым считается марафон Кенгурухоппет. Австралийцы могут одеться на гонку как на Новый год: в костюм кенгуру, супермена или какой-то какую-то прикольную одежду, а в это время вся их семья, в том числе и дети в колясках, ждут их по семь-восемь часов, пока они доедут до финиша. Для них это просто праздник, спортивный фестиваль, а для нас любой марафон – это прежде всего соревнования. Ну и уровень подготовки у нас другой.
«Австралиец спал на полу с моим сыном, ходил в туалет на улице и мылся из ковшика»
– Насколько отличается ментальность австралийских спортсменов от российских? С ними проще было работать?
– У них отношения тренер-спортсмен равнозначные. Это не начальник и подчинённый, а равнозначные партнёры. Даже дети и подростки не чувствуют превосходства учителя. Поэтому там нельзя накричать, показать эмоции, разговаривать грубо, но при этом за всё говорят спасибо. От последнего я их отучил, потому что порой доходило до абсурда. Я попросил ручку, сказал «спасибо», а потом возвращаю, и «спасибо» говорят уже мне. Я поинтересовался: «А мне-то «спасибо» за что? Ведь ты же мне дал ручку». Тут уже «спасибо» неуместно, принижается значение благодарности. Нельзя произносить это слово по поводу и без повода, потому что в этом случае ты не будешь чувствовать реальной благодарности.
– Что ещё вас удивило в Австралии?
– Постоянная необходимость улыбаться даже при фотографировании на паспорт, а у нас и на свадьбе не все улыбаются. Как-то спрашивают меня: «Ник, почему на всех командных снимках все улыбаются, а ты нет?» Я говорю, да что-то не почувствовал счастья. Все хохочут, всем весело. Был случай в 2000-е с участием премьер-министра, который приехал в Афганистан и пообщался с военным контингентом, среди которых были и австралийцы, забрал два гроба погибших солдат. В аэропорту – фото на память. Стоит самолёт, рядом солдаты и два гроба, накрытых австралийскими флагами. Причём солдаты стоят нормально, а премьер-министр улыбается. Разве это счастливый момент? Это просто глупая привычка всё время улыбаться без причины. Когда я привёл этот пример своим спортсменам, они перестали постоянно улыбаться, общаясь со мной.
Лучшие букмекеры для ставок на спорт
– С кем из наших соотечественников познакомились в Австралии?
– Там большая русская диаспора. Кто-то эмигрировал, кто-то прибыл как специалист. У меня друг приехал на марафон, а после этого сбежал. Приглашение на соревнования было поводом для получения визы, но на обратный самолёт он не явился и попросту убежал. Несколько лет он жил гастарбайтером. Нашёл какого-то мужика, который строил дом. Тот использовал его как дешёвую рабочую силу. В конце концов, он достроил этот дом, в котором жил больше года, и ему пришлось оттуда выселяться. Хозяин спросил его, кто он по профессии, и, узнав что тот инженер реактивных двигателей, посоветовал обратиться в небольшой местный аэропорт, где летали в основном частные самолёты. Он его отвёз к начальнику аэропорта, который быстро понял, что это реально высококлассный специалист в авиации, позвонил в Сидней и рекомендовал его в крупную авиакомпанию. В итоге после поступления на работу ему постоянно продляли визу уже на легальной основе. Он дослужился там до начальника цеха, после чего его перевели в военный департамент, который курировался американцами. Но когда пошли обострения, его уволили первым. Сейчас он работает у моего ученика Бена Сима.
– Бен Сим был одним из самых успешных лыжников в истории Австралии. Чем вас запомнился?
– Многие до сих пор помнят, как он выиграл Тобольскую гонку, которая в то время была очень престижной. Туда приехали сильные лыжники из Москвы, члены сборной России, и он всех обыграл, ещё будучи юниором. Кстати, он выиграл также чемпионат Мурманской области. Мы с ним ездили на юниорский чемпионат мира в Финляндию прямо отсюда на моей машине, а перед этим тренировались в Тюменской области, в деревне Солобоево. Бен спал на полу вместе с моим старшим сыном, мылся в бане из ковшика, ходил в туалет на улицу. Однажды он пришёл и говорит: «Ник, мне нужен лом. Там в туалете сталагмит вырос». Парень несколько лет жил у нас в семье, и я воспитал его как русского, став ему вторым папой.
– Какие отношения у австралийского и новозеландского биатлона? В Новой Зеландии сейчас появился интересный юниор Кэмерон Райт, который попадал в топ-30 на этапе Кубка мира среди взрослых.
– Я про него знаю, и он про меня знает, но у Австралии нет связей с Новой Зеландией. Федерации биатлона никак не связывались друг с другом, и по каким-то причинам у них не было даже желания контактировать. В Новой Зеландии есть база «Сноу Фарм». Меня звали туда работать и говорили, что условия там такие, что могу тренировать прямо из окна: домик там прямо на рубеже, и откуда видно мишени. Но я отказался, потому что у меня свои спортсмены были уже на подходе, и я не мог их бросить.
«После гонок ходил по рубежу и собирал патроны»
– Вы по-прежнему периодически бегаете марафоны и участвуете в ветеранских соревнованиях. Что вас на это мотивирует?
– Я всегда старался поддерживать себя в форме, вести здоровый образ жизни. Стиль моей работы такой, что я еду со спортсменом и учу его, как надо кататься, потому что если тренер сам этого не чувствует, то тяжело поставить ученику правильную технику. Не у каждого есть возможность на рубеже 60 лет бежать со спортсменом. Любовь к лыжам у меня с детства.
– Вы говорили о научном подходе к лыжной технике. В чём он проявляется?
– Я до сих пор числюсь в Институте спорта Нового Южного Уэльса. Там у меня две девочки пошли в научную работу. В институте они поставили специальный тредбан, на котором можно отрабатывать технику. Впервые я такой увидел в шведском Торсбю. Мы там провели сбор, мне всё очень понравилось, и я понял, что надо заниматься этим направлением. Я ударился в технику лыжного хода с научной точки зрения, и у меня появился собственный принцип. Сейчас я вижу даже у членов сборной России такие кардинальные ошибки в технике, что с ними можно рассчитывать на высокий результат только если все сильные соперники застрелятся. Это очень сильно режет глаз.
– Сын у вас чем занимается в Австралии?
– В августе у него будет свадьба с девушкой, с которой он вместе пять лет. Она француженка, приехала туда студенткой, отучилась и работает менеджером в ресторанном бизнесе. Алексей поддерживает контакт с американцем, с которым он бегал, и занимается бизнесом, связанным с интернетом.
– Сам он тренировать не хочет?
– Он работал на Олимпийский комитет Австралии и ездил на юношеский олимпийский фестиваль, где был лицом австралийского спорта. Под эгидой олимпийского комитета он ездил по многим школам Австралии и крутил рекламный ролик популяризации биатлона, рассказывал, как тренироваться, бегать и стрелять, старался передать соревновательную атмосферу Кубка мира. Самому ему тренировать некогда, и он чувствует, что это не его уровень – надевать на спортсменов крепления.
Моя проблема как тренера в том, что я беру начинающего ребёнка, учу его надевать крепления и с нуля довожу до уровня мастера спорта. Мой сын Алексей выполнил норматив мастера спорта международного класса, став бронзовым призёром Всемирной универсиады в Трентино в 2013 году.
– Вам не обидно, что на родине ваша работа осталась незамеченной?
– Многие говорят мне, что я ничего не достиг, но мало кто знает, что после гонок я ходил на рубеж и собирал патроны, выпившие из-за осечки, чтобы их потом использовать. На Кубке IBU спрашивал у многих команд, кто богат патронами – просил дать хоть одну пачку. Нас это реально спасало. Однажды Илья Трифанов пришёл в гости, а у нас на стенке три пары лыж. Одна из них классическая, другая – тренировочная, а третья – гоночная. Он спрашивает, где ваши лыжи и мази. Я показываю на стенку, а потом достаю бабушкин тряпочный мешок на тесёмочке: «А вот это наши мази». Вот в таких условиях мы бегали и не были худшими. На Кубке мира я был пять в одном: папа, мама, тренер, смазчик и повар.
