«Золотой» «Рубин» Курбана Бердыева запомнился двумя чемпионскими сезонами подряд и победой над «Барселоной» в Лиге чемпионов – её и сейчас можно считать одним из самых запоминающихся успехов российских клубов в еврокубках.
Виталий Калешин – незаметный герой того «Рубина», заставший годы расцвета команды Курбана Бердыева. Также у Калешина накопилось достаточно историй о начале карьеры в Молдавии, неудачном просмотре в «Спартаке» и завершении карьеры в клубе из родного города – «Краснодаре».
В интервью Metaratings.ru Калешин рассказал:
- как застал Советский союз в Бельцах;
- из-за чего спорил с Курбаном Бердыевым;
- какую тактическую роль играл в победном матче с «Барселоной»;
- чем насмешил друзей, решив завершить карьеру;
- что посоветует свободному агенту Дзюбе.
«В Молдавии познакомился с Диканем и застал нелюбовь к Горбачёву»
– Вы говорили, что пришли в футбол благодаря отцу. Как это было?
– Благодаря папе и брату. Брат уже занимался пару лет, он старше меня на два года, и само собой, даже не стоял вопрос, куда идти. Да и потом я ребёнок СССР, 1980 года. Посещал не только футбол – и борьбой занимался, и каратэ. Как обычно, во дворе кто-то куда-то записался, и все вместе шли. Но приоритет был всё равно футбол.
– Как отсеивались остальные виды спорта?
– Футболом я занимался в детской спортивной школе «Кубани» – это большая организация. А эти секции были более факультативные – не настолько это было серьёзно. Никогда не стоял вопрос, что я могу куда-то уйти, а футбол бросить. Это было как дополнение к детству, к общему развитию, не более того. Причём это было спонтанно. С друзьями по песочнице собрались, пару раз походили. Тем более это же всё было бесплатно, доступно, и родителям было спокойно. В 10 вечера нужно было идти на каратэ – и спокойно отпускали, другая жизнь была.
– Многие дети 90-х говорили, что спорт спас их от наркотиков и криминала. У вас в окружении были такие случаи?
– Да нет, таких историй не было. Мои одноклассники максимум покуривали, и всё. А чтобы кто-то баловался наркотиками… В моём дворе как минимум никто от этого не умер, и я никогда не слышал и не видел этого. Даже клей не нюхали. В моём окружении таких ребят не было. Максимум – сигарета. И то одну выкурят, еловыми иголками заедят, руки затрут. Криминала не было.
– Единственный иностранный клуб в вашей карьере – «Рома», причём не итальянская, а молдавская. В 1997 году вы в 17 лет уехали в Бельцы. Как нашёлся этот вариант? И почему вы согласились?
– Тренер с Украины Крохан оказался у нас на зимнем первенстве, а в начале 90-х там был прямо серьёзный уровень. Там Дмитрий Хохлов играл – это был культовый турнир. Причём не летний, а именно зимний – по снегу. И вот тренер Крохан оказался на игре, а я забил в ней гол. К тому моменту я уже поступил в ИНФИЗ, играл за сборную университета. И как-то само собой получилось. Отец говорит: «Слушай, в Молдавию есть вариант поехать. Поедешь?»
Отец, кстати, не особо хотел отпускать меня в другую страну, потому что мне 17 лет было. Но сыграло свою роль то, что ещё три пацана из Краснодара поехали. Ребята постарше меня на 6-7 лет. И вот мы вчетвером собрались и уехали на поезде. Вернулся я через полгода, в июне, это был 98-й год, начало февраля. Я первую сессию сдал в институте и уехал.
– Каким был этот клуб и вообще футбол в Молдове в 90-х?
– Для меня это был космический уровень. Я, молодой парень, попал из Третьей лиги – в России тогда такая существовала – в Суперлигу. Частный клуб в городе Бельцы. Они играли тогда по европейской системе «осень – весна». Когда мы приехали, был второй круг, а команда шла в зоне вылета. Условия были такие: казарма, мы жили в огромном зале, внизу был баскетбольный зал, на втором этаже – маленькая столовая. И я не знаю, как назвать, не барак, но просто обшарпанные стены. Стояло 15 кроватей, 15 тумбочек, и жили нас четыре россиянина. Андрей Дикань потом подъехал, откуда я его и знаю. Ещё было три румына.
– Что вас удивило?
– Конечно, Россия как страна намного богаче, а в Молдавии совершенно другой порядок цен был. Тем не менее, для меня это был космос в плане уровня. Мне ещё 17 лет, а это Суперлига, и мы играли с «Зимбру», «Шерифом». Это были такие клубы, как «Спартак» или ЦСКА для нашей страны. Стадион «Шерифа» уже тогда был с крышей, пластиковыми сидениями, идеальным полем. «Зимбру» тоже серьёзный клуб, играл на Центральном стадионе в Кишинёве. Мы смогли не вылететь в этот год, остались с запасом в пять очков. Летом вернулся домой, пять месяцев был там.
– Что из себя представляла Молдавия конца 90-х?
– Всё то же самое, что и в России, в глубинке. Маленькие городки. Люди жили намного скромнее, чем в России. Я не помню уже, какие там были зарплаты, но намного проще и по товарам, и по всему. У нас уже шла перестройка, какие-то товары, все эти рынки, челноки. Даже в Краснодаре это чувствовалось, были вещи из Турции, а в Молдавии их было не достать. Там ещё был, как говорится, «совок». Я не люблю это слово, но там всё-таки ещё был Союз. Единственное, всегда негативно отзывались о Горбачёве все.
– Почему же?
– Потому что, когда был «сухой закон», в Молдавии вырубили все виноградники. А часть ВВП страны составляло виноделие, потому и жили намного скромнее. Было чисто, аккуратно в этом городе. Кишинёв – большой город, конечно, по сравнению с Бельцами. В столице большие проспекты, красивые дома. В Бельцах всё было скромно.
– Помните какие-то бытовые или игровые сложности?
– Да нет. Все на русском разговаривали, иногда на молдавском, но в основном вообще никаких проблем. Я даже помню, приехал через полгода, у меня акцент появился, хотя на молдавском я знал три слова каких-то штатных. Но все равно, видимо, сказывалось то, что находился в другой среде, где другой менталитет и другой язык. Дома у меня друзья спрашивали: «Почему ты так разговариваешь?». Может, букву какую-то начал тянуть, может, ещё что-то.
– Как складывались отношения с тренером?
– Нормально. Он нас привёз и нам доверял. Мы все играли, потом два человека уехали. Они полгода были, а мы вдвоём остались с парнем ещё на полгода, на первый круг нового чемпионата. Я играл не все 90 минут. Мне тогда было 17 лет, и меня выпускали на 15-20 минут, может быть, тайм. Возможно, какие-то матчи играл целые. Я был в обойме, не так, что выходил на минуту-две.
«Хорошо, что не остался в «Спартаке», потому что до уровня недотягивал»
– Вас приглашали на просмотр в «Спартак» в 2000-м. Как отреагировали, когда узнали?
– Я пришёл с дня рождения друга около часа ночи. Мы жили на втором этаже девятиэтажки, смотрю, в зале свет горит. Думаю, странно. Захожу, отец говорит: «Хватит гулять, начинай тренироваться. Пятого января едешь в «Спартак» на сборы». Это был конец года, число 20-е декабря. Я ему сказал: «Ладно, хватит тебе, я спать пошёл». Только потом понял, что он не шутит.
Когда отец провожал нас в аэропорту, это, наверное, был самый счастливый момент в его жизни. Брат играл в «Локомотиве», а я ехал на сборы в «Спартак». Мы летели на одном рейсе 4 января. Переночевали в гостинице, а на следующий день я переехал в Тарасовку, и оттуда мы улетели в Израиль на сборы.
– На тот момент в «Спартаке» был звёздный состав: Тихонов, Титов, Бушманов, Филимонов. Чувствовали гордость, что и вы на этом уровне?
– Гордость была за то, что я попал в такой «Спартак», а не за то, что я такого уровня. Ананко, Хлестов, Тихонов, Титов, Бушманов, Робсон, Бузникин, Филимонов, Баранов – это, наверное, самые сливки «Спартака» 2000 года.
– На просмотре вас подвёл мениск. Что-то не долечили в прошлом?
– Нет, первая операция в жизни, как оказалось потом. Просто от нагрузки мениск порвался, и пришлось делать операцию. Если анализировать, то хорошо, что не остался в «Спартаке», потому что до уровня не дотягивал. В лучшем случае ковырялся бы в дубле, а так я уже играл в Первом дивизионе. Взрослый футбол с полноценным контрактом. Что ни делается, всё к лучшему.
Нас тогда было человек шесть-семь, вместе с нами был Максим Калиниченко, там и познакомились. По нему было видно, что он готов конкурировать за место в составе. Из тех, кто ещё остался, я даже не помню, играл ли кто-то и сколько они были в «Спартаке» или в дубле.
– Вам пришлось переносить повторную операцию. Переживали в тот момент, что не сможете полностью восстановиться?
– Да кто в 20 лет думает, восстановишься ты до конца или нет? Даже мыслей таких не было. Лёг на вторую операцию, где, по сути, не переделали, а доделали первую. В Пятигорске не увидели кусок, который оставался и подклинивал колено, из-за чего сохранялась боль. Через полтора месяца после операции я уже играл. Плюс я был молодой. Есть контракт, есть клуб. Да, операция, но сделаю и дальше буду играть – вот все мысли в 20 лет.
«Когда спорил с Бердыевым, теория вместо часа шла два с половиной»
– «Рубин» – главный клуб в вашей карьере. В Казань вас пригласили после неудачного сезона-2008 в ФК «Москва». Как решились на переход?
– Как не перейти к чемпиону страны, который через девять месяцев играет в Лиге чемпионов? Тут и раздумий не было, ответ напрашивается сам по себе. Тем более в «Москве» у меня был самый неудачный сезон в карьере. Хоть я и проводил там процентов 70 матчей, наверное, но по качеству игры, конечно, сезон был провален.
– Была объективная причина?
– Олег Владимирович Блохин меня ставил только на край полузащиты, а я не играл на этой позиции порядка пяти лет. Я играл крайнего защитника и уже забыл всё. Год был очень тяжёлый, даже мысли возникали самому расторгнуть контракт. Хотя контракт был на четыре года, ещё плюс три. Год отыграл. Жена поддержала: «Ты чего? Стремился попасть в Премьер-лигу, в московский клуб. А тут один сезон – ничего, так бывает». Тут не о чем было разговаривать. Конечно, как только поступило предложение, не задумывался.
– В «Рубине» сразу поняли, что пришли в чемпионскую команду?
– Конечно. Менталитет ребят, плюс то, какие были легионеры. Сразу было понятно, что команда – стопроцентный претендент на чемпионство. Команда и в 2008-м стала чемпионом не случайно – механизм был отлажен как часы.
– Были ещё предложения от каких-то команд на тот момент?
– Нет, не было. До «Москвы» приглашали в Самару – Слуцкий меня звал. Причём очень настойчиво. Мы поговорили с Александром Борисовичем Молдовановым. Он вёл мои дела, хотя и не являлся агентом, у нас было дружеское соглашение. Пара агентов, кстати, пытались на меня повлиять. Хотели, чтобы я его «кинул», потому что я был не подписан – мы работали на честном слове. Я сказал, что так не делается, потому что для меня подпись ничего не значит, главное – если руки пожали.
В итоге мы посоветовались с Молдовановым, и он сказал: «Возможно в Самаре будут проблемы с финансированием и с командой». Оказался прав – там началась чехарда, и Слуцкий покинул команду, а я перешёл в «Москву».
– В родном городе за вами следили?
– Когда уходил из «Москвы», «Краснодар» тогда только вышел в первый дивизион, и мне позвонил генеральный директор. Мы встретились, затем была какая-то пауза, и я улетел на сборы. Но когда я общался с «Краснодаром», уже был в стадии переговоров с «Рубином», о чём им и сказал. Они всё прекрасно поняли. Практически перед подписанием контракта с «Рубином» мне позвонила «Кубань» и предложила вернуться. Я тоже объяснил ситуацию корректно и, надеюсь, без обид. Для меня в приоритете был переход в «Рубин».
– Когда переходили, понимали, что Курбан Бердыев, возможно, будет делать ставку на тех, с кем дольше работает?
– Конечно, я понимал, что я не какого-то топового уровня футболист, который придёт и при любом раскладе будет играть. Я понимал, что на краях хорошая конкуренция – Салуквадзе, Ансальди, ничего не гарантировано. Но в любом случае, если тебя зовёт тренер, и ты общался с ним перед подписанием, понимаешь, что он знает тебя и твои способности, видит тебя в своей модели игры. Этим и был обусловлен первый год аренды с правом выкупа – сразу полноценного контракта в «Рубине» у меня ведь не было.
Для Курбана Бердыева немаловажный фактор – не только как ты играешь, но и как входишь в коллектив. У Бердыева мало быть просто хорошим игроком – нужно соответствовать пониманию человеческих, нравственных ценностей, и чтобы коллектив принял тебя.
– В интервью вы говорили, что Курбан Бердыев проводил вам мини-экзамен. Как думаете, по его результатам могли отказаться от подписания?
– Вряд ли. Потому что я переходил через Олега Артёмова. На переговорах также сидели мой агент, Курбан Бердыев, спортдир «Рубина» Мухамадиев. Но опять же, я уверен, что он пригласил меня не по оценке сезона, который я провёл в «Москве». Он просто понимал материал футболиста Калешина, который играл до этого в «Кубани» и провёл яркий сезон. Бердыев понимал, кто я и что. Знал, что такой игрок ему подходит. Думаю, отказаться мы уже не могли, и решение было принято. Причём у Бердыева было право подписи. Мы подписали контракт, и он поставил печать.
– Складывалось ощущение, что Бердыев может сделать надёжным защитником практически кого угодно. Как ему это удавалось?
– Что значит, кого угодно? Если проанализировать, то я перешёл в 29, Навасу было столько же. В принципе, все были уже достаточно состоявшиеся игроки, не надо было никого обучать. И то, что он говорил делать, я прекрасно знал и понимал – обучать меня не надо было. Единственное, у Бердыева я почерпнул нюансы, а именно они решают в больших матчах. Когда разница в классе с соперником большая, нюансы играют маленькую роль. А когда ты борешься за чемпионство и против тебя топовые клубы, там соотношение сил соперника друг к другу плюс-минус одинаковое, и тут нюансы важны.
Бердыев был силён тактически. Мы все в основном были уже состоявшиеся футболисты, знали принципы обороны и атаки, а там уже как соперник позволит это реализовать. Поэтому я не могу сказать, что он может из кого-то сделать защитника. Бердыев может сложить пазл, чтобы игроки правильно дополняли друг друга для получения результата.
– Как у вас складывались отношения с Бердыевым? И чем он отличается от других тренеров?
– Первое, чем он отличался, это требования – они запредельные. С ним непросто работать, он выжимает соки из любого футболиста, и ты работаешь каждую тренировку на 200 процентов. Но и коллектив был собран из профессионалов. Рядом Семак, Ребров – они так пашут, а ты, хоть и 29-летний, не можешь позволить себе филонить. Много было футболистов, которые задавали тон.
С Бердыевым тяжело психологически: мало разрядки и свободы. Ты выиграл 3:0, но что-то не так – и он не давал расслабляться. Обычно в других командах один-два матча выиграл – всё хорошо, все улыбаются, а он этого не позволял.
– Вообще не давал разгрузиться?
– Конечно, давал. Ни для кого не секрет, что после каждой игры мы собирались всей командой в ресторанах и до двух-трёх ночи сидели. Сергей Семак, капитан команды, просил перенести время тренировки, чтобы мы могли собраться, выпить, поесть. Там 30 человек – с жёнами, детьми. Латиноамериканцы привозили своих братьев, каких-то подруг. Дети спали прямо там, на стульях. Но Бердыев знал, что наутро мы будем делать то, что нужно. Тренер понимал: если бы он этого не позволял, мы могли бы сломаться.
– Вы в интервью говорили, что спорили с Бердыевым на теории, а с ним не то что спорить, а даже недовыполнить установку нельзя. Обходилось без последствий?
– Я же адекватный человек, мог спорить с точкой зрения, которая казалась мне неверной. Я не спорил, если был виноват, не говорил, чтобы себя выгородить. В таких случаях я всегда молчал. Но если какая-то ситуация не касалась меня и того, что я ошибся, то отвечал, и была полемика.
Мне никогда не доставалось, только ребята в конце начали говорить: «Пожалуйста, не спорь, а то у нас теория вместо часа идёт два с половиной». Но ни разу не было такого, чтобы я высказал своё мнение, а меня потом вызвали или я больше не играл. Может, потому что я приводил доводы, которые тренер воспринимал, и в этом споре рождалась истина. Но нужно признать, что я единственный, кто с ним спорил.
«Сибайя в рюкзаке проносил еду из «Макдональдса»
– В «Рубине» вы застали Сергея Семака. Было видно, что он станет большим тренером?
– Тогда я не знал, станет Сергей тренером или нет. Он ушёл в Питер и ещё долго играл. То, что он величина, это точно. Всё-таки без стержня, какой-то харизмы успешным тренером стать невозможно. И если бы у меня в то время спросили, мог бы Сергей стать хорошим тренером, я бы однозначно ответил, что да.
Семак – лидер по жизни, люди за ним идут. Причём он может ничего не говорить, но от него что-то такое исходит. Люди рождаются лидерами. Он не говорил какие-то слова, но всё доказывал делом и отношением к партнёрам и тренировкам, поэтому и успешен. Всё-таки в 18 лет стать капитаном ЦСКА не каждый может.
– С вами играл Кристиан Нобоа. Два года назад его признали лучшим игроком чемпионата в 37 лет. Уровень РПЛ сейчас настолько низкий? Или Нобоа настолько уникальный игрок, что и в таком возрасте может быть в топе?
– Нобоа – очень сильный футболист. Ленивый, конечно, просто ужас, но у него настолько много мастерства, что при всей его лени это позволяет делать разницу. Он очень сильный футболист. Бердыев гонял его за лень, за то, что лишний раз не побежит куда-то. А так у него на самом деле здоровья вагон, просто менталитет такой – не особо любит бегать. Но потенциал был виден сразу же. Нобоа года на четыре младше меня, но сыграл важную роль для «Рубина» и был очень серьёзен на своей позиции.
Что касается признания лучшим игроком в 37 – вроде как не должно вязаться, но это не умаляет его достоинств и того, что он может играть на этом уровне и быть лучшим. Это в любом случае мастерство, а чем дольше играет футболист, тем он мастеровитее. Жирков, Игнашевич, Лоськов – все они закончили поздно, и это говорит об их уровне. Поэтому, если Нобоа играет в 37, это говорит о его мастерстве.
– Вы говорили, что Ансальди и Нобоа любили испортить воздух в автобусе и дико смеялись с этого. Кто был самый весельчак? И какой была его самая яркая шутка?
– Ансальди, наверно. Они все там чудили, в основном больше латиносы. Шнурки связывали, в сумку что-то клали. Они все очень весёлые, и всё проходило налегке. И они шутили, и русские ребята.
– Кто-то позволял себе шутить над Бердыевым?
– Не то, что позволяли шутить, но какую-то колкость могли себе позволить. Бердыева нужно знать и с ним поработать – он нормальный адекватный человек. Вне поля вы никогда не скажете о том, что ему приписывают, а на поле он требует максимум. Наверное, были какие-то шутки, подколы после удачных игр, и он смеялся, да и подколоть мог кого-нибудь. Всё было в меру, без какой-то тирании. Да, как главный тренер он устанавливал правила, но любой нормальный человек будет их адекватно воспринимать. Ничего такого там не было.
Были нормальные требования к режиму, к питанию, к дисциплине, особенно в день игры. В автобусе никто не смеялся, не шутил. Когда ехали на игру, все спокойно сидели, кто-то музыку слушал. Если разговаривали, то потихонечку, шёпотом, дискотеки никто не устраивал. Может, кому-то это доставляло дискомфорт, но не мне точно. Опаздывать было нельзя. Ничего сверхъестественного, были требования, и они никогда не нарушались. Если в других командах были какие-то послабления, то здесь такого не было.
– Бывший игрок «Рубина» Макбет Сибайя рассказывал, как Бердыев запрещал ему есть еду из «Макдональдса» и пить колу. Были ли подобные запреты у вас?
– Не то что запреты – туда просто никто не ходил. А Бердыев в один момент узнал, что Сибайя в рюкзаке приносил еду из «Макдональдса» – он практически никогда на базе не ужинал в день заезда. Но опять же посмеялись, а штрафа за это не было. Как и какого-то гонения, что если, мол, вас увидим в «Макдональдсе», то оштрафуем. Просто объясняли, что есть нормальное питание. Не хотите дома сидеть – можете в ресторан сходить или, пожалуйста, на базе хорошее питание. Прям табу не было.
– Недавно Александр Бухаров признался, что страдал от игровой зависимости. В «Рубине» это ощущалось, или никто ничего не знал тогда?
– Знали, что Сашка что-то ставит, но в команде это никогда не обсуждалось. Наверно, если бы ребята коллективно ставили, было бы обсуждение какое-то. А тут что-то он ставит, вроде что-то выиграл или проиграл – это даже никого не интересовало. Может, руководство за этим следило или даже разговаривали с ним на эту тему, но у нас никто не спрашивал. Я, честно говоря, далёк от этого и не до конца понимаю.
«Бердыев спросил: «Чего сидите? Каждый день «Барселону» обыгрываете?»
– Вы участвовали в исторической победе «Рубина» над «Барселоной». Помните, какую вам давали установку?
– Я поехал в Барселону и думал, что буду туристом. Был травмирован. Буквально за пару дней до вылета в Испанию начал тренироваться и особо ни на что не рассчитывал. Думаю, выпустят на пять минут – классно будет. Игра была поздно вечером, в обед мне позвонил тренерский штаб. Вызвали, объяснили, как я буду играть. Для меня это был шок. Даже на предыгровой тренировке не было понятно, что я могу выйти на поле.
– У вас ведь была особенная роль.
– Я вышел чистым левым полузащитником, единственное, я должен был играть по Дани Алвесу. Если бы это была не «Барселона», а какой-то российский клуб, где защитник играет строго в своей позиции, то я бы никогда не оказался в линии защиты. Но Алвес поднимался настолько высоко в линию атаки, что мне приходилось становиться пятым защитником.
Алвес всегда давал на бровке плюс один, он стоял практически на линии нашей обороны. Из-за этого все думают, что мы играли в пять защитников. Мы не играли с «Барселоной» в пять защитников, мы играли в четыре, но у меня была такая установка, и я плясал от него. Не переходи он центр поля, и я бы стоял возле него.
– Что отличает Месси от любого, против кого приходилось играть?
– Складывается ощущение, что он знает всё. Что бы ты ни хотел сделать, он из этой ситуации выйдет. Практически невозможно у человека забрать мяч. С мячом бежит быстрее, чем без мяча. Да, возможно, он не выиграет десять из десяти верховых единоборств, но ему это и не нужно. Могут сказать: «Да, у него правая нога слабая». А зачем ему тренировать слабую, когда лучше совершенствовать сильную? У него левая такая, что замещает и правую, и левую. Это талант, это дано Богом, это невозможно натренировать или купить. Бог наградил его этим даром, мастерством, предвидением. Просто фантастический футболист, гениальный.
– Порадовались за Лео, когда взял единственный недостающий в его коллекции трофей – чемпионат мира?
– Конечно. Это вишенка на торте. Представьте: выиграть всё, что можно, несколько раз признаваться лучшим и не иметь главного титула. Тем более, являясь капитаном такой сборной, как Аргентина – это фаворит любого ЧМ. Я очень рад за него. Когда спрашивают, Роналду или Месси, я всегда за Месси. Конечно, болел за него, он ещё и провёл такой яркий матч в финале. Всё сложилось так, как должно было, он заслужил это.
– Верили перед матчем с «Барселоной», что команда способна на победу?
– Да нет, наверно, никто не верил. Из всего состава Ребров и Семак играли в Лиге чемпионов, да и всё наверно. Это сам по себе очень значимый турнир, плюс «Барселона», которая разделывала всех под орех. Мы просто хотели сыграть в свою силу и на максимуме своих возможностей, чтобы не было стыдно прежде всего перед самими собой и партнёрами. Наверно, каждый так относился к этой игре, а там футбол рассудит. Но глупо говорить, что без везения можно выиграть такие матчи. Нам везло, испанцы не забили в двух-трёх стопроцентных моментах, где-то Сергей Рыжиков выручил.
– «Рубин» – единственный клуб в мире, против которого Месси сыграл более одного раза и так и не отметился результативным действием. Как это удалось?
– Значит, правильно перекрывали и подстраховывали. Команда умела играть вторым номером. Если, например, взять «Спартак», команда никогда себя комфортно не чувствовала в обороне и играла в атакующий футбол. А «Рубин» мог атаковать, и не было проблемы сыграть вторым номером. Конечно, было очень тяжело, но мы были способны держаться как команда, поэтому всё и сложилось.
– Бердыев после финального свистка упал на колени и обратился к небесам. А вы как-то праздновали?
– Нет, никак, у меня просто сил уже не было. Оставалось то ли совсем немного времени, то ли уже пошло компенсированное, у меня начало судорогой сводить мышцу. Это было возле Курбана Бердыева. Я попросил замену, а он мне на пальцах показывает: три минуты выдержи. А в конце сел на газон или как-то отдышался.
На самом деле в раздевалке была такая опустошённость и такая усталость, что порадовались и сидим молча. Курбан Бекиевич давал интервью, задержался, заходит, а никто не скачет, не пляшет, не прикалывается. Он говорит: «Вы чего сидите, каждый день «Барселону» обыгрываете?». Вот потом уже что-то начали прикалываться, кидаться. А так были настолько опустошены эмоционально и физически. Я так сильно не уставал никогда.
– Как-то отмечали победу?
– Нет. Был просто ужин после игры. Единственное, что отличалось от обычного ужина – было пиво, буквально по бутылке. Выпили по одной и разошлись по номерам. Естественно, никто не уснул, все лежали, разговаривали, а на следующий день был вылет обратно.
– С «Барселоной» вашей команде было легче играть, чем с тем же киевским «Динамо»?
– Это разные игры. У Киева очень сильная, мощная команда, они все пёрли. Хотя, в принципе, игра в Киеве складывалась неплохо, мы вели 1:0. Потом потеряли нить игры, и нам забили один, второй мяч. Там был силовой футбол, а с «Барселоной» тактический. Потому что быстрее мяча не побежишь. Ты подбегаешь, хочешь вступить в единоборство с игроком «Барселоны», а у него уже нет мяча. И ты бегаешь, как белка в колесе, а они играют в касание, в два максимум. С Киевом была другая игра, Киев так не доминировал. Хотя мы стали третьими в группе, обошли их и вышли в Лигу Европы.
«В 2009-м премиальные платили, а зарплаты – нет»
– Вы говорили, что в 2009-м, когда стали чемпионами во второй раз подряд, были проблемы с зарплатой. Что делали, как выкручивались?
– Ничего не делали. В «Рубине» были хорошие зарплаты, и мы не жили от одной до другой. По крайней мере, если у тебя есть мозги. Не платили нам четыре месяца, и четвёртая зарплата была уже декабрьская, отпускная. Мы как раз стали чемпионами в декабре, и в январе на сборах с нами рассчитались за все четыре месяца.
Премиальные платили, а зарплаты нет. Но не было ни одного собрания, никто не ходил к Бердыеву и не спрашивал: «Когда будет зарплата?» Такой был коллектив, что об этом речь не шла. Мы все знали, что «Рубин» рассчитается. Понимали, что есть временные проблемы, и всё.
В моей карьере такое было несколько раз, и всегда случались какие-то встречи, недовольства, собрания, а тут со стороны футболистов ни одного кривого взгляда или намёка, что «мы мол лопаты бросим, платите нам деньги». Мы стали чемпионами, не получая зарплату четыре месяца. Клубу доверяли, и коллектив был такой, что ни у кого не было мысли разговаривать с руководством.
– Вы играли против многих команд в Лиге чемпионов. Какой стадион запомнился больше всего своей поддержкой?
– «Интер» – это космос. Надо понимать, что в Барселоне процентов 40 как минимум – это туристы. Быть в Барселоне и не посетить матч – это как-то неправильно, если есть такая возможность. Хотя там была самая большая посещаемость, при которой я играл, тысяч 65 вроде. Мы играли с «Эвертоном», «Челси», «Тоттенхэмом» в Англии, но там всё равно было не так. Что запомнилось – это «тиффози». Уже выходя на разминку, видишь флаги, фаеры. По эмоциям это не сравнится ни с одной игрой. И при том, что в Милане было всего 30 тысяч на матче.
– Против какого футболиста было тяжелее всего играть вам лично?
– Наверно, против Алвеса. Это было очень тяжело физически выдержать. Нельзя сказать, что он много был на мяче, и мне приходилось у него отнимать – нет. Но было физически тяжело с ним.
– Бердыеву часто приписывают оборонительный футбол, знаю, что вы с этим не согласны.
– Просто привязали клише. Посмотрите статистику 2009 года. Кто больше всех забил? Мы. Команда, которая больше всех обороняется, она что, больше всех забивает? Это всё придумано. Возможно, играли роль результаты матчей. Потому что при счёте 1:0 было 90 процентов, что мы выиграем. Мы умели играть в обороне и брали не количеством, а качеством. Пару раз я даже играл в тройке центральных защитников с Кузьминым и Кверквелией – это было вынужденной мерой.
Тем не менее, Курбан Бекиевич никогда не заставлял нас сидеть сзади, никогда в жизни такой установки не могло от него прозвучать. Ты в любом случае действуешь от соперника. Мало пропускаем – а, так они сзади стоят, поставили «автобус». Я даже не помню, чтобы при счёте в нашу пользу, когда оставалось минут 10, Бердыев менял бы нападающего на защитника.
– С кем из того чемпионского «Рубина» у вас осталась связь?
– Общаюсь с Кузьминым, Касаевым, Быстровым, Козко, Рыжиковым. С Семаком не часто получается, но тем не менее. С иностранцами, понятно, нет, пропала связь. Больше всех общаюсь с Касаевым.
«В «Краснодаре» закончил в 36. Со мной могли продлить контракт ещё на год»
– При переходе в «Краснодар» в 2013-м рассматривали ещё какие-то клубы в качестве варианта?
– Их и не было. От «Краснодара» поступило предложение за пару месяцев до конца чемпионата. Взял время подумать. Нужно было поговорить с Бердыевым, с которым были достаточно хорошие отношения. «Краснодар» отнёсся с пониманием, сказали: «Хорошо». Договорились на неделю. На следующий день пошёл к Бердыеву, говорю: «Бекиич, мне 33 года, в октябре 34, у меня заканчивается контракт».
– А Бердыев?
– Я знал, что он хотел меня оставить. Он об этом говорил, но у него уже не было единоличных полномочий. Бердыев начал уговаривать: «Дай мне время, я добьюсь. Я хочу, чтобы ты остался в команде». Я сказал: «Вот есть неделя, а больше я не могу, вы сами поймите, 34 года, плюс вернусь в Краснодар, и клуб амбициозный».
– Что было дальше?
– В день X мы встретились на базе в шесть утра. Он знал, что из «Краснодара» могут позвонить условно в 9-10. Бердыев объяснил ситуацию, сказал, что не может гарантировать продление контракта. Но по срокам соглашения в июне 2013-го я ещё мог поехать на сбор с «Рубином». Бердыев попросил поехать на сбор с командой, говорил, что за полтора месяца «всё добьёт». Я просто спросил: «А если не добьёте?» Он сказал: «Да, не могу гарантировать». Вот в принципе и всё – пожали руки, обнялись и пожелали друг другу удачи. «Краснодар» в этот день связался со мной, и я дал согласие на переход.
– В 33 года, после перехода в «Краснодар», вы были в великолепной форме. Как удавалось её поддерживать?
– Спасибо папе и маме за генетику. Опять же, чем дольше человек играет, тем он квалифицированнее и мозгов у него больше. Значит, футбольный интеллект выше, чем у игрока, который заканчивает намного раньше, потому что природу ты не обманешь.
Я попал в эту команду, а через год появился Федя Смолов. Он 90-го года, я 80-го, десять лет разницы, плюс он как нападающий изначально быстрее. Приходилось брать головой, тактической выучкой, перестроениями. Только это позволяет играть в футбол в 35-39 лет. После 35 футболист интеллектуально и тактически очень сильный, особенно если в этом возрасте играет, а не просто выходит на два матча за сезон. Я заканчивал в 36, без четырёх месяцев 37, и играл в 50% матчей. Уверен, если бы не пертурбации в клубе, со мной продлили бы контракт ещё на год.
«Не видел, чтобы Галицкий ставил состав»
– Вы поиграли в клубе Галицкого. О нём и о Федуне говорят, что когда люди из бизнеса приходят в спорт и начинают применять свои управленческие навыки, выходит не очень хорошо. Справедливая точка зрения?
– Я был в клубе. Все говорят, что Галицкий ставит состав, но я такого не знаю и не видел. Говорят, что он замены делает какие-то фантастические – и этого я не заметил. Возможно, есть диалог с тренером, но ни один тренер «Краснодара», даже иностранный, не говорил, что ему диктовали состав. А то, что спрашивают, почему условно играет Иванов, а не Петров, это нормально. Цивилизованный тренер понимает, что он наёмный работник, и это нормальный вопрос от президента. Мне кажется, такие вопросы задают не только Галицкий и Федун.
Причём мы говорим про «Краснодар», но клуб основан в 2008-м, и когда я играл, уже была речь о том, что «Краснодар» может взять Кубок, стать чемпионом. Это разве не успешный проект? У нас есть клубы, которым и по 50, и по 70 лет, и они ничего не показывают.
– Как относитесь к идее Галицкого об 11 воспитанниках в составе? Такая команда будет конкурентна на фоне того же «Зенита»?
– Если бороться за самый верх, то нет. С такой командой можно просто существовать и развивать молодёжь.
– Ситуации с увольнением вашего брата Евгения Калешина и Владимира Ивича – это история про блажь богатых? Человек работает, даёт результат, зачем ему мешать?
– Что касается увольнения брата, лучше пусть он сам вам это расскажет. Я в эту историю не погружался, потому что понимаю, что она для него неприятна. А по поводу Ивича все, кто высказывался, говорили, что, скорее всего, это не имеет отношения к футболу, а какой-то личный конфликт. Возможно, он перешёл грань, которую никто бы не вытерпел.
– В «Краснодар» вернулся Фёдор Смолов. Он мог бы сделать свою карьеру ярче? Есть ощущение, что мог достичь большего.
– Если говорить про Фёдора как про материал, думаю, вы правы, возможно, он мог достичь большего. Но как есть, так есть.
– Павел Мамаев – человек, футбольных заслуг которого спустя время никто не помнит, а когда произносят его фамилию, вспоминают только драку. Как оценить его карьеру?
– Конечно, это скандал. Паша не играл полтора года, пока был в тюрьме, потом тяжело входил в ритм профессионального футболиста. Конечно, это сказалось. Думаю, Паша ещё и в сборной поиграл бы, потому что он очень качественный футболист, без сомнения, и очень талантливый. Но так сложилось.
Я его видел весной. Отдыхал с семьёй, встретились в Дубае, пообщались, посмеялись, вспоминали, как играли вместе. У меня с ним хорошие отношения, и как человек он очень порядочный. Сейчас стал глубоко верующим, он всегда верил в бога, но сейчас – ещё больше. К сожалению, ошибки привели к ситуации, когда все эти истории перекрывают его футбольные достижения и таланты. Но жизнь продолжается.
– Дзюбе сейчас 35, и только ленивый не говорит: «Он уже не в форме». Это ошибка тренера, или сам Артём позволил себе расслабиться?
– Я не знаю Артёма близко, не живу с ним и не представляю, чем он занимается в свободное время. Но опять же, давайте вернёмся к физиологии. Ему 35, он нападающий, скорость уже не та, он играет против 23-летних защитников. Если защитник грамотный, у него изначально более выгодная позиция, чем у нападающего – это показатель качественного защитника. Вот и всё. Если дать Артёму пробить по воротам, дать время – он будет забивать, это и дураку понятно. Просто с центра поля он уже ни от кого не убежит. Да, в штрафной за 30 туров какое-то количество мячей забьёт за счёт индивидуальных качеств. Но футбол играется не только в штрафной, надо бегать, перемещаться, прессинговать.
У нас обычно, если возрастной игрок заканчивает, ставят клише: он ничего не хочет, он заработал. Для меня это абсурдно. Если бы Дзюбе было 28 и он так играл, я бы, возможно, согласился, но в 35 – невозможно. Если бы в футболе можно было, как в гандболе, выйти на угловой, потом обратно поменяться, Дзюба был бы чемпионом мира по таким голам.
А так это просто возраст, плюс не забывайте, он достаточно габаритный форвард. Менее габаритным нападающим чуть проще, хотя в 35, думаю, никому не легко. Вы на Роналду посмотрите: да, он забивает много, но уже не по 50 мячей за сезон. При том, что на него играет вся команда и учитывая его индивидуальное мастерство.
– Дзюба ещё сможет вернуться на свой уровень или будет доигрывать в какой-то скромной команде?
– Ему лучше задать этот вопрос. Как я поступил и как я считаю: нужно уходить достойно. Тоже мог искать варианты дальше, начиная, условно, с 10-го места в таблице. Но на тот момент у меня уже было трое детей, семью с собой не потащишь, а ехать, чтобы просто доиграть в своё удовольствие… Плюс я, как и Артём, привык бороться за кубки, за чемпионства. Всех денег не заработаешь, и я принял решение – даже не рассматривал варианты. Жене сказал: всё, я никуда не хочу. Хотя в 36 лет я попал ещё и в тройку лучших правых защитников чемпионата. Надо мной друзья издеваются, говорят: «Ты единственный умудрился закончить, попав в список 33 лучших футболистов».
Конечно, решать Артёму, но я считаю, нужно уходить достойно. Не думаю, что он мало заработал. Также не думаю, что он выиграет от перехода в команду с восьмого-девятого места. Я поступил иначе и не жалею.
«Не согласен с Мостовым. Все ребята учились: Семак, Игнашевич, Березуцкие»
– У вас три сына, двое из них в футболе. Вы говорили, что заставлять нельзя, но часто слышишь от людей из спорта, что в определённый момент мама или папа чуть ли не за ухо водили на тренировки. И в итоге выходил толк. Вы против такого подхода?
– Я не понимаю того, что кого-то должен заставлять. У меня два разных примера. Старший сын с хорошими данными – высокий, физически крепкий – посидел два года в академии и сказал: «Папа, я больше заниматься не хочу. Я не вижу себя в футболе, мне это не интересно, я вижу себя в другом». Забрал его из академии, сейчас он учится, и я за него рад.
Старший сын знает, что хочет делать и кем хочет быть. Другой вопрос – насколько он сможет это реализовать? Но потом я не хочу слышать, что вы сломали мне жизнь и прочее. Потому что, в принципе, профессиональный спорт и учёба – несовместимые вещи, и тут надо выбирать. Без желания ничего не будет. Даже если оно будет, но небольшое, самоотдача на тренировках будет не стопроцентной. Естественно, такой игрок не сможет добиться высоких результатов в футболе, а средний результат – это условно ФНЛ-2, и в 33-35 тебя выкинут из спорта. Образование будет номинальным. И что дальше?
Второй пример: у меня двое детей по 9 лет, они фанатеют от футбола, ходят всегда, не пропускают ничего. Если старшему говорил: «Может, не пойдёшь?», тот мог сказать: «Да, не пойду, пап», эти никогда в жизни не пропустят тренировку. Пожалуйста, я только поддерживаю, но если в какой-то момент ситуация повторится, я поступлю так же.
– Вы до сих пор играете. Почему не Медиалига?
– Я даже об этом не задумывался. Во-первых, меня никто не звал в Медиалигу. Во-вторых, в Краснодаре это не так развито. Если честно, я даже правил не знаю и ни одного матча полностью не смотрел. Не то, чтобы я принципиально туда не шёл. Просто это обходит меня: и дети не увлекаются, и друзей нет, чтобы кто-то обсуждал эту тему. Возможно, если бы я жил в Москве, где Медиалига развита, был бы больше погружён и заинтересован. А сейчас даже не знаю, играют ли в таком возрасте в Медиалиге или нет.
– Тренировать детей не думали?
– Мне часто задают этот вопрос. У меня своих детей четверо. Дети – это очень тонкий момент. В работе с ними нужно отдаваться полностью, для этого требуется педагогический склад. Я не особо педагог, очень взрывной, а времени у меня просто ноль. Да, я не работаю, но у меня четверо детей, каждый день тренировки, я домой приезжаю не раньше, чем в 21:15. Плюс есть маленькая дочка, которой тоже нужно уделять внимание.
И, конечно, я не настолько фанатичен, как мой брат. Он фанат футбола, думает о нём 24/7. Если я уйду в тренерство, жена одна не справится, потребуется нанимать человека, который будет возить детей на тренировки и в школу. Возможно, приду к этому, когда дети подрастут и будет больше свободного времени, но на данный момент в приоритете семья.
У меня лицензия категории А, это вторая после PRO, но детей тренировать – это что-то такое внутри должно быть. У меня этого нет. Если бы я и рассматривал работу, то, наверное, с взрослыми профессиональными командами.
– После того как отучились на тренера, поменялось отношение к каким-то моментам в прошлом? Стали лучше понимать своих тренеров?
– Да, конечно. Раньше приходил, полтора часа потренировался и поехал домой. А отучившись, я понял, что это колоссальный труд и неимоверная работа, связанная не только с футболом, но и с административными моментами. Я не согласен с мнением, например, Мостового: «Я играл, я всё знаю». Нет, это не так.
С первой лекции складывалось ощущение, что я в футбол не играл. Мы сейчас не говорим про тактические моменты – там рассказывали и то, как выстроить тренировочный процесс, и про психологию. Без обучения достичь хорошего результата невозможно, поэтому все ребята учились: Семак, Игнашевич, Березуцкие. Без обучения можно разок стрельнуть, а систематически добиваться результатов невозможно.
– Какие изменения хотели бы увидеть в российском футболе?
– Многое. Главное – нужно начать с детско-юношеского футбола. Я прекрасно понимаю, что есть школы «Краснодара», «Зенита», московские, возможно, в Екатеринбурге и пару частных, но глобально – пропасть.
Детский футбол в регионах сильно проседает, ведь в футбол играют не только в этих клубах, где действительно достаточно высокий уровень образования. Я уже молчу про условия, в которых дети тренируются. Может, преподавание и хорошее, но когда они бегают по колено в траве или в снегу, многому ты не научишь. Начинать надо с этого.
