Звезда легкой атлетики, один из лучших спринтеров в беге с барьером, многократный победитель и призер чемпионатов мира и Европы, Сергей Шубенков в эксклюзивном интервью Metaratings.ru рассказал о своем отношении к ситуации с выплатой долга ВФЛА в адрес Международной ассоциации легкоатлетических федераций, вариантах действий атлетов и текущей форме.
– Сергей, судя по последним новостям, которые мы слышим о ситуации в легкой атлетике в России, складывается впечатление, что все плохо.
– Да уж...
– Не обсуждалась ли ситуация с министром спорта Матыцыным или с президентом Олимпиского комитета России Поздняковым?
– Разговаривали с Матыциным ещё две недели назад. Деньги может и есть, но платить просто так их никто не хочет. Надо сделать так, чтобы нам дали гарантии допуска к соревнованиям и восстановления ВФЛА. Речь идёт о приличных деньгах. Никто ничего не говорит, и приходится беспокоиться. Пока да, мы без спорта.
Но ничего, что-нибудь кому-нибудь напишем, в Монако съездим (смеётся). Правда не знаю, что сейчас можно сделать.
– Вы написали письмо президенту. Как с ним обстоят дела? Оно дошло?
– Официально нам ответили, что переслали вопрос в Министерство спорта. Какое-то движение есть, но ничего конкретного. Больше всего напрягает, что все молчали до середины июня. И те, и те приводят резонные доводы.
– Ну не гражданство же вам менять, в самом деле!
– Да, нет. И это не так просто, как кажется.
– Каково ваше отношение к Юрченко?
– Я никак к нему не отношусь. Пока что человек больше говорит, чем делает. В марте он охотно говорил, что поможет, но результата пока никакого.
– Всем надоело?
– Ну как. Мы привлекаем внимание к проблеме. Все про все в курсе, скажем так. Все что-то делают, все пытаются какие-то шаги предпринять, но они какие-то такие… Короче, никто не знает, что делать. Плана четкого нет как такового нет ни у кого.
– У меня ощущение, что становится все только хуже и хуже. Так ли это?
– Самый большой косяк был с Лысенко. А так в марте все говорили, что вот прогресс, вот все хорошо, вот вам штраф будет оплачен.
– Ты в марте в это верил?
– Ну конечно! И в смысле верил – не верил. Человек пришел конкретно. Но пока никаких вещей конкретных не сделал.
– А не было такого, мол, ребят, мы вам зарплату платим, вот и сидите не выпендривайтесь?
– Нет, нам такого не говорили. Понимаешь, к нам отношение нормальное.
– Но сейчас же вы уже конфликтуете открыто…
– Да почему конфликтуете то? Я просто называю вещи своими именами. Это, во-первых. Человек обещал сделать – человек не сделал. Потом, например, мы пять лет слышим одно и тоже. Сегодня ситуация меняется? Ситуация не меняется. Какие-то есть дальнейшие планы для ее изменения, мы тоже понять не можем. Так что где какие-то конфликты?
– А почему просто так? Фактически, это плата за допуск к большим соревнованиям?
– Это штраф, и ты платишь за то, что уже сделал. Но когда люди, у которых такие деньги есть, и они могли бы за федерацию заплатить, они хотят понять, а что дальше. Вот они заплатили и что?
– А не говорят, что дальше?
– А никто ничего не говорит. Штраф – это то, что мы должны как бы уже. А то, что дальше, никто ничего не гарантирует. Это противоречие, которое не выгодно никому и хочется его преодолеть. А как его преодолеть? Ну наверное надо что-то делать. А что было сделано? А мы не знаем, что было сделано, потому что нам не говорят, что было сделано.
– А вы задаете вопросы и почему вам не говорят?
– Задаем вопросы. Мы письмо написали Юрченко, но нам даже секретарь не ответил. Вот с Матыциным мы по телефону общаемся. И вполне себе конструктивно. Он хотя бы нам по телефону говорит примерно тоже самое, что он потом в пресс-релизе дает. Поэтому здесь сплошной конструктив. Он объясняет свою позицию тем, что он не понимает, почему от уплаты штрафа должен зависеть допуск независимых спортсменов на соревнования. И он прав.
– Это понятно, потому что об этом договаривался Шляхтин…
– Речь о том, что Международная федерация придумала механизмы, как мы дистанцируемся от нашей косяковой Федерации, чтобы нам участвовать в соревнованиях и к этому не иметь отношения. А тут в итоге Федерация не платит, а к соревнованиям не допускают нас. Какие мы тогда независимые? Давайте мы тогда будем называться вполне себе российские атлеты. А то мы дистанцируемся, дистанцируемся, дистанцируемся, нам никакой символики, флагов, ничего нельзя, а как ВФЛА не платит, так мы опять крайние. К нам-то какие вопросы есть? Почему мы без допуска. Контроль мы проходим, допинг-офицеры приезжают регулярно. Какие к нам вопросы? К нам никаких вопросов. Ваша Федерация не платит, а мы что сделаем, чтобы Федерация платила? Денег пойдем найдем 5 миллионов? И доводы понятны, что карантин объявили и Федерация тоже закрылась одной из первых. И одной из последних будет открываться потом. И денег там как не было, так их и нет. И надо их где-то искать.
– Мне кажется, что это его обязанность – отчитываться.
– Ну не то, чтобы отчитываться, но хотя бы дайте пресс-релиз, что была проделана работа, определенные договоренности с определенными людьми были достигнуты, но пока мы на таком уровне. Ну какая-то инфа должна быть. А мы просто в вакууме. Мы пишем письма, а нам на письма ноль ответа.
– Может Матыцин что-то говорит – что дальше?
– Не знаю, они что-то там через Олимпийский комитет говорили, обращение написали.
– В МОК?
– Да, может быть сейчас Бах как-то на это внимание обратит.
– Ты тренируешься?
– Да. Я очень хорошо готов.
– Морально не тяжело?
– И да, и нет. В принципе похожие ситуации уже были, так что это пройденный этап. Дальше проще.
– То есть результаты у тебя не упадут?
– Смотря какой результат. Я сейчас готов, но драть всех в одну калитку не готов. А вот достойно выглядеть на уровне Лиги могу себе позволить.
– С Машей и Анжеликой на связи? У вас все хорошо?
– Да, насколько это возможно.
– Я имею ввиду отношения.
– А, ну это конечно, да, нормальные конечно.
– А какой ближайший турнир?
– У меня 11 августа в Венгрии планируется.
– И ты сейчас к нему готовишься?
– Да
