Алексей Мурыгин — воспитанник «Амура», который за годы карьеры в КХЛ успел поиграть в магнитогорском «Металлурге», «Авангарде», ярославском «Локомотиве».
На некоторое время Мурыгин пропал с информационных радаров. В прессе пролетали слухи, что голкипер серьезно болен, однако подтверждений этому не было.
В эксклюзивном интервью Metaratings.ru Алексей подтвердил, что победил онкологическое заболевание. Делимся с вами пронзительным рассказом хоккеиста – о том, как не опустить руки, услышав страшный диагноз, как победить болезнь, и о стремлении вернуться на лед.
– Главный вопрос – как самочувствие?
– Все уже хорошо. Я восстановился после болезни. В данный момент я в Германии, на очередном плановом медосмотре. Прошел МРТ, УЗИ, все чисто, все хорошо. Нужно было проконтролировать это.
– Что сейчас говорят врачи?
– Говорят, что здоров. Все отлично!
– Как вообще все это случилось? Была какая-то поддержка со стороны клуба, партнеров по команде?
– Это произошло в конце февраля 2019 года. Во время паузы на Евротур у меня банально заболело горло. Мы с командным доктором обратились в несколько клиник в Хабаровске. Врачи говорили, что у меня воспалилась миндалина. Ставили диагноз «гнойный тонзиллит». Рекомендации врачей и лечение были соответствующие диагнозу: антибиотики, пастилки, разного рода полоскания. В одной из клиник врач настойчиво рекомендовал сразу вырезать и не мучиться.
В итоге я и пропил, и проколол несколько курсов разных антибиотиков. Время шло, а ситуация не сильно менялась: горло стало хоть и получше, но общее состояние было неудовлетворительным. Это меня не устраивало, ведь я не прекращал работу и должен был играть дальше – сезон был в самом разгаре. В итоге, посовещавшись с женой, решили, что нужно настоять на биопсии, так как безуспешное лечение заняло более трех недель.
Диагноз прозвучал как гром среди ясного неба: у меня обнаружили высокодифференцированный, плоскоклеточный рак миндалины. Незамедлительно в курс дела был поставлен клубный врач, руководство.
Оперативно начали выяснять, где лучше стоит лечиться: выбор был между Южной Кореей, Москвой и Германией. В Хабаровске сразу сказали, что случай редкий и статистики лечения таких пациентов просто нет. Выбор был сделан в пользу Германии. Врач команды доложил руководству клуба о моем намерении лечиться за границей, но в клубе заявили, что это не рабочая травма, поэтому о какой-либо поддержке не могло быть и речи. Я оперативно вылетел в Москву, чтобы быстро сделать шенгенскую визу – всем занималась моя жена – и начать лечение.
Особенность заболевания была в том, что клетки очень быстро разрастались, уже начались трудности в глотании и нормальном приеме пищи. Я потерял много времени в Хабаровске, и на тот момент уже был настроен не терять более ни минуты. Руководство клуба направило мне в Москву пакет документов о расторжении контракта – «заранее», до официальной даты. Сказали: «Если поедешь за границу лечиться, то подпиши бумаги». Я подписал. Вот так я расстался с «Амуром». Больше от них я ничего не услышал.
Дальше, уже в Германии, я сдал анализы, прошёл нужные обследования и вновь вернулся в Россию на некоторое время. Немецкие врачи в этот момент выясняли специфику и происхождение раковых клеток в моем организме. Спустя две недели доктора озвучили план дальнейшего лечения, предложили на выбор несколько вариантов: операция, а затем химиотерапия, или «заглушить» это всё совместно лучевой и химиотерапией.
Врачи сразу предупредили, что второй вариант высосет из меня много сил, так как химия, по сути, отравляет организм. Сказали, что после такой терапии придется долго восстанавливаться, и если вдруг этот вариант не поможет, то операция уже вряд ли станет возможна, так как организм будет сильно ослаблен и истощён.
Оставалось выбрать первый вариант: операция. В планах была сложная восьмичасовая операция, с тремя бригадами врачей. Прошу прощения за подробности: мне сказали, что в ходе операции будет рассекаться лицо – от подбородка до шеи и потом до уха. Лицевую кость частично выпилят и заменят пластиной, в ходе операции также будут удалены все лимфоузлы на шее, а также вырезана вена с дальнейшей пересадкой – предположительно из руки.
– Операция – это серьезный риск?
– Я всё обдумал. Было и страшно, и волнительно. Но, если быть объективным, восстановление в случае с операцией было легче для организма и быстрее, хоть и предполагало делительную госпитализацию, поэтому я решил согласиться на оперативное вмешательство. Операцию назначили через 10 дней, на конец апреля.
Я слетал домой, повидался с детьми, взял жену с собой и вернулся в клинику к назначенной дате. Казалось, что теперь уже точно все… Хотелось побыстрее начать лечение.
В ходе оформления на госпитализацию меня вызвали снова на МРТ, чтобы оно было «свежим», в более «высоком разрешении». Когда врач ознакомился с результатами, он сообщил мне, что операция невозможна. Опухоль выросла и «обвила» сонную артерию. Мне сразу сказали: «Шансы благоприятного исхода операции – 50 на 50». Это огромный риск, и врач браться за это не собирался.
Время снова будто остановилось. Оставалось только одно – лучевая терапия и химиотерапия, в совокупности. На все приготовления, учитывая очередь в отделении химиотерапии, ушло еще более 2 недель... Была середина мая, когда преступили к моему протоколу. Шесть блоков химии раз в неделю и ежедневное облучение... Это продолжалось полтора месяца.
– За время терапии я «высох» на 20 кг – приехал в Германию 88 кг, а вернулся в Россию 68 кг. Мои вещи стали не моими. Начался еще более важный этап – восстановление. Сказалась резкая потеря веса, побочные эффекты от химиотерапии, и облучения, упали все показатели крови, иммунитет. Первое время не мог нормально питаться, не особо получалось и разговаривать. Все это время я находился в Хабаровске. На восстановление мне «дали» полтора месяца, и в конце августа 2019 я должен был снова прилететь в клинику на первый медицинский контроль.
Следующий контроль был назначен через 3 месяца. Прилетел. Обследовали. Все хорошо, опухоли нет. Очередной плановый контроль был назначен на март 2020. Но началась пандемия ковида. Я не смог приехать вовремя и вот только сейчас, в сентябре, мне удалось добраться до Германии.
– Когда узнал про диагноз, какие первые мысли были?
– Не знаю, как это описать. Первые несколько дней – непонятные ощущения. Куда кидаться? Это всё? Или вообще всё? До отправления в Германию я находился в Москве и успел получить консультацию у доктора медицинских наук, профессора Решетова И. В. Он ознакомил меня с протоколом лечения таких пациентов в России, разложил возможные варианты и предположил дальнейший ход течения болезни.
Тогда он мне сказал, что по имеющимся у меня анализам это, скорее всего, вторая стадия рака. Излечимо, но начинать нужно как можно скорее. Потому что если начнется третья стадия, то пойдут метастазы. А это уже… Шаг «туда».
Решетов предложил мне остаться в России и лечиться в Москве. Поговорив с теми, кто имел опыт лечения онкологии в России и за рубежом, посовещавшись со своим агентом – не перестану говорить ему отдельное спасибо – и взвесив все «за» и «против» с супругой, я принял важное тогда решение лечиться в Германии, за свой счёт. Просто залег на дно.
– О тебе очень мало было слышно все это время, почему?
– О моей болезни знал очень маленький круг друзей и близкое окружение. Мы выбрали такую тактику с женой по ряду веских причин, но все равно информация просачивалась. Были звонки и сообщения от друзей, партнеров по команде со словами поддержки. Спрашивали: «Не нужна ли помощь?» Хочу сказать им всем большое спасибо!
Думаю, не мало людей в нашем хоккейном мире уже слышали, что я переболел раком. И не хочется слышать за спиной какие-то разговоры про меня вполголоса. Поэтому я согласился на это интервью. Решил выйти из тени, так сказать.
– Все это время ты провел без игры? Чем сейчас занимаешься после выздоровления?
– Примерно в декабре я впервые надел форму и начал кататься, до этого работал только в зале. Потихоньку восстанавливался. Вес набирал буквально по граммам: до апреля этого года реально по граммам вес шёл. Потом все пошло получше, сейчас я вешу 80 кг. Я готов к дальнейшей работе и возобновлению карьеры!
По возможности занимаюсь на льду. Занимался и продолжаю заниматься в зале. Летом съездил на вратарские сборы. Провожу время с семьей.
– Хоккей смотрел?
– Даже во сне смотрю, как сериал. Работа снится. А так – да, конечно, смотрел.
– Что бы ты посоветовал людям, которые столкнулись с похожей ситуацией?
– Не сдаваться. Если ты руки на себя заранее мысленно наложил, то это плохо скажется в итоге на организм. Нужно настраивать себя только на лучшее. Так будет проще бороться с этой заразой. Ни в коем случае не нужно думать, что пора заказывать гроб. Есть, конечно, разные виды рака, и все лечатся по-разному. В двух словах трудно сформулировать совет для каждого случая. Но главное – бороться!
Здоровье – самое главное в нашей жизни. Когда я начал осознавать, чем могло все это закончится, то пришел к этой простой мысли. Не нужны ни квартиры, ни машины – ничего. Единственное, за что надо бороться – за свое здоровье.
– Еще не обсуждали с агентом варианты возвращения в большой хоккей?
– Агент работает в этом направлении. Хотелось бы найти команду, играть дальше, приносить пользу. Но пока что, к сожалению, не получается. Я открыт к предложениям. Время, думаю, еще есть.
