На Олимпиаде в Токио сборная России показала лучший медальный результат с Афин-2004, а женская сборная по спортивной гимнастике впервые в российской истории выиграла командное многоборье.
Главная звезда и капитан команды Ангелина Мельникова сейчас вместе с другими героями Игр на недельном карантине перед встречей с президентом Владимиром Путиным, но уже вовсю думает, как будет набирать форму к предстоящему в октябре чемпионату мира. В большом интервью Metaratings.ru Олимпийская чемпионка, выигравшая в Токио еще и две личные бронзы, рассказала, что изменилось после серебряной медали, завоеванной в Рио-де-Жанейро в 2016 году, сравнила условия нахождения в Японии и Бразилии, поделилась мыслями о скандале с сестрами Авериными, а также о своем прошлом, настоящем и будущем.
«Несколько дней тренировалась под старую программу – бальзам на душу»
– Вы – олимпийская чемпионка. Спустя время уже спокойно это воспринимаете?
– Да, ничего не изменилось практически кроме того, что у меня стал плотный график и куча интервью.
– По сравнению с Рио сильно выросло количество интервью?
– После Рио тоже было много интервью, потому что тогда я была самой молодой участницей Олимпийских игр, все играли на этом факте. За последние пять лет медиапространство стало очень активным, поэтому сейчас побольше.
– Уже успели прочитать все поздравления от поклонников? До сих пор сыплются?
– До сих пор некоторые пишут благодарность за победу. А поздравления все давно прочитала.
– Вы рассказывали о проблемах с музыкой за несколько недель до начала соревнований. Вы поменяли половину программы. Нельзя было просто подогнать движения под новый темп?
– Мы это и пытались сделать, хотели найти что-то похожее, чтобы, во-первых, совпадало с прошлой музыкой, чтобы темп был такой, чтобы движения хотя бы немного сочетались. Но в итоге все равно так не получилось сделать, потому что особого выбора музыки не было, надо было сделать все очень быстро, и получилось так, что изменился и темп, и движения, и полностью вторая часть.
– Если сравнивать программы, то какая вам больше по душе?
– Предыдущую программу я делала на чемпионате Европы. Мне она и нравится больше, если честно. Сейчас я несколько дней перед карантином тренировалась под старую программу – бальзам на душу. Чувствую, что это мое, там все очень складно, и я очень по ней скучала.
«Переживала, что Япония откажется от Олимпиады из-за протестов. Проходили мимо телевизора быстрее, чтобы не слушать»
– Олимпиада-2020 получилась необычной: сначала перенос на год, затем серьезные ограничения при ее проведении. Как себя чувствовали весной 2020-го, когда узнали, что Олимпиада оказалась под угрозой отмены?
– Мы в то время с девочками очень много следили за новостями, потому что соревнования за соревнованиями отменяли. И когда отменили Игры, я в тот же день пошла к главному тренеру и сказала, что, наверное, нужно взять пару недель отдыха. Какой смысл сидеть на базе? Ее закрыли, и я уехала на две недели домой, просто отдыхала. А затем наступил карантин. В итоге мой отдых вместо двух недель превратился в два месяца.
– Как проходили тренировки на карантине? Сложно было без привычного зала?
– Было сложно в моральном плане, потому что я только и думала, что проходит день за днем, время уходит, форма теряется, нужно идти в зал, через год Олимпиада. Для меня была неизвестность, как вообще буду восстанавливаться. Каждый день карантина проходил в напряжении.
– Форма быстро вернулась?
– Она быстро растерялась на карантине: в первую неделю я пыталась делать пресс, но стало тяжело, я оставила в покое эту идею. Когда вернулась в зал, понимала, что впереди нет соревнований, поэтому за месяц-полтора полностью восстановила свою соревновательную программу. Восстанавливаться было легко.
– Но при этом вы понимали, что точно отправитесь на Игры? Некоторые спортсмены отказались от этой идеи.
– Конечно, у меня была цель отправиться на вторые Олимпийские игры.
– Испытали облегчение, когда правительство Японии все-таки подтвердило, что соревнования состоятся?
– Мы практически до последнего времени сомневались, в Токио еще и протестующие появились, которые выступали против проведения Игр. Я переживала, что в связи с протестами правительство Японии откажется от Олимпиады, но в глубине души верила, что все будет хорошо. Было тяжело, конечно, потому что мы готовились к Играм, а тут такие новости каждый день. Мимо телевизора в зале проходили побыстрее, чтобы не слушать.
– Сами видели протестующих, когда уже находились в Японии?
– Нет. Все проходило для нас тихо и мирно.
«Когда прилетели в Токио, началась жесть»
– Расскажите о всем пути от Москвы до Токио.
– В целом путь был хороший, не было практически проблем. Нас закрыли на месяц на базе, где-то за 10 дней или неделю начали сдавать ПЦР-тесты, должны были трижды отчитаться перед отъездом. Сели затем в автобус до Шереметьево, были немного изолированы, регистрировались на рейс у отдельной стойки, например. А так – как обычное путешествие.
Когда прилетели в Токио, началась жесть. У нас тоже был огромный изолированный путь, который мы должны были пройти для того, чтобы выйти из аэропорта. Сначала сдали тесты, у нас было специальное приложение, выдали кучу бумаг, которые должны были заполнить и показывать, было много персонала, который следил, все ли правильно мы сделали. Доходило до того, что нам измеряли температуру пять раз. Сдали слюну, как тест, а потом сидели и ждали, когда станут известны результаты. Весь этот путь в аэропорту у нас занял около четырех часов до момента выхода. Хорошо, что деревня находилась где-то в тридцати минутах езды от аэропорта.
– А от стадионов?
– Очень близко. Мы ехали минут семь до соревновательного зала и минут 12 до тренировочного. Организация была классная.
– Как условия в деревне? Понятно, что про кровати уже все всё обсудили, может, что-то еще особенно впечатлило?
– Условия мне понравились и впечатлили, но не круче, чем в Рио. Наверное, хотя бы потому что одна ванна там была на два человека, а здесь на шестерых. Это было немного некомфортно, кровати были удивительны, но матрас и подушка удобные, мне классно спалось. А условия проживания в целом все равно не очень были, но мы полностью закрыли на это глаза, потому что радовались, что Игры просто проводятся.
– Вы сказали, что ехать до залов от 7 до 12 минут. Пешком запрещалось передвигаться?
– Не знаю точно, можно ли было выходить из деревни: кто-то говорил, что можно, кто-то – нельзя. Но я не слышала, чтобы кто-то из наших пешком добирался до залов и вообще гулял по Токио.
– Из-за жестких ограничений вы были лишены возможности погулять по городу. Уже после окончания соревнований по спортивной гимнастике не хотелось немного нарушить запрет?
– Нет, хотелось просто домой, потому что мы были там слишком много времени. И когда уже есть медаль, хочется быстрее вернуться.
«Даже в интервью мы остерегались слова «Россия». Тут ковид – нельзя, флага нет – нельзя, то не скажи, туда не сходи, маску не сними»
– Когда мы следили сначала за церемонией открытия, затем наслаждались вашими выступлениями и видели пустые трибуны, по коже мурашки бежали. Вроде бы уже и привыкли к коронавирусным ограничениям, но все равно выглядит немного жутковато. Как вам?
– Выступать без зрителей ужасно, потому что нет никакого адреналина. Зрители дают такой заряд энергии, который ты ниоткуда не сможешь больше взять. Я просто оборачиваюсь назад, вспоминаю, как выступала на арене, полностью забитой зрителями, и вижу, что происходит сейчас – это было непросто. Но в то же время помогло осознание, что находишься на Олимпийских играх. Это помогло себя по полной собрать, а так ужасно, конечно.
– Как удается отключить мысли и сконцентрироваться исключительно на выступлениях?
– Не знаю, мы с детства этому учимся. Это как экзамен, когда готовишься-готовишься, а потом просто делаешь свое дело. Нет страха, но есть волнение, потому что всегда хочется сделать все идеально, даже где-то настолько идеально, что это нереально. Но надеешься все равно чуть-чуть на чудо. Всегда просто хочется сделать максимум, поэтому есть переживание – а получится ли? Но оно помогает в каком-то плане лучше собраться, сконцентрироваться.
– Каково это – подниматься на пьедестал, но не иметь возможности слышать свой гимн?
– Грустно в каком-то плане, даже немного обидно. Просто эти чувства самые желанные, когда ты поднимаешься на пьедестал, играет гимн, ты понимаешь, что за спиной вся страна. А тут вроде и нормально, но скучаешь по гимну. У меня были мысли: «Мы выиграли Олимпиаду, здесь сейчас мог бы быть наш флаг, но его нет». Мы все равно придерживаемся понимания, что все знают, кто мы и откуда, а из-за того, что не было флага, мы не перестали быть русскими гимнастками и спортсменками.
– Недавно олимпийский чемпион в одиночном фигурном катании Алексей Ягудин рассказывал, что во время своих выступлений он выступал в основном за себя, а не за страну. А как у гимнасток?
– Я не могу сказать, что вообще у спортсменов есть мысли, что прямо сейчас ты выступаешь за страну. Естественно, мы и близко о таком не думаем, когда выходим на помост. Мы просто знаем, что сейчас нам нужно сделать максимум, это как вызов для самой себя. Есть программа, которую необходимо сделать хорошо. Ты не думаешь ни о стране, ни о себе, мысли лишь о том, как сделать программу настолько идеально, насколько тебе бы хотелось.
– В Японии спортсменам запрещали даже произносить слово Россия. Чувствовали себя заложником ситуации? Не вспоминали более свободный Рио?
– Даже в интервью мы остерегались слова «Россия». Это было очень непривычно, потому что иногда просто хочется употребить название своей страны в 15-минутном интервью, а тебе запрещено. Чувствовали ограничения и в социальных сетях – там были свои правила. Мы были зажаты в рамки и аккуратно за всем следили, что тоже добавляло ограничений: тут ковид – нельзя, флага нет – нельзя, то не скажи, туда не сходи, маску не сними. У нас и так есть своя работа, а параллельно мы должны еще о чем-то думать.
– Иностранные журналисты во время интервью специально не выводили на произнесение названия страны?
– Нет, такого не было сто процентов.
«От таких проблем, как у Байлз, избавляет только время. Я сама через это прошла»
– Еще одним удивлением стало снятие с большинства соревнований лидера сборной США Симоны Байлз. Вы с ней общались? Что с ней все-таки произошло?
– Мы были в зале, и когда я спросила, она ответила коротко: «Неважно». Но потом узнала ее проблему. Все отнеслись нормально, потому что это распространенная беда, такое часто бывает, я тоже с этим сталкивалась. Симона приняла правильное решение, потому что это очень опасно, как минимум. Она поступила в пользу своего здоровья. Это лучше, чем если она бы получила серьезную травму.
– Вы сказали, что сами проходили через подобное, как справились?
– Это самый простой заскок, когда не ориентируешься в пространстве. От этого избавляет только время. Больше ничего не может помочь, потому что ты не понимаешь, где находишься. Это самое ужасное для спортсмена, потому что ты не можешь не понимать, а потом просто подойти и попытаться понять – такого не получается, когда делаешь элементы. Как я уже говорила, от этого избавляет только время и, возможно, шаги назад к каким-то базовым упражнениям совсем для детского сада, например. Я просто не делала этот элемент примерно года два-три.
– Что испытали, когда после такого длительного промежутка времени вернули элемент в программу?
– Я была рада. Это был промежуточный элемент, не могла его делать, потому что, опять же, терялась. Выкинула его на два года, а потом просто решила попробовать и получилось. Можно сказать, что даже счастлива была.
– Какой для вас вообще любимый вид программы?
– Не знаю, бревно, наверное, но так как оно мне вообще не поддается ни разу… Нравятся очень вольные упражнения, но это очень тяжелый снаряд, поэтому я его вообще не люблю тренировать. Наверное, вольные – самые тяжелые. Но не могу не любить их, потому что хорошо получаются. Если перестану их любить, то и получаться перестанут.
– А бревно почему не поддается? Со стороны кажется, будто все гладко получается.
– Нет, у меня всегда были проблемы на бревне. Какое-то время я не могла найти под себя хорошую программу, затем нашла, потом снова начались проблемы. Затем поменялась сложность, элементы. Какие-то постоянные качели на бревне, поэтому не получается делать нормально.
«Очень жаль Дину и Арину, потому что знаю, как больно проигрывать»
– Спортивная гимнастика более конкурентная, чем художественная, где Россия была извечным фаворитом. Но в этом году монополия разрушилась. Следили за выступлениями коллег по гимнастике?
– Я смотрела, когда выступали Дина и Арина, но не видела групповых упражнений. В интернете уже смотрела результаты, интервью и прочее.
– Как оцените происходящее с девочками?
– Очень жаль Дину и Арину, но я не разбираюсь в художественной гимнастике, не знаю ни одного названия элемента и требований. Поэтому не могу сказать, что там было с судейством. Но раз говорят, что засудили, то, вероятно, это так. Очень жаль, потому прекрасно знаю, как это – идти к медали, и как больно проигрывать. Хочется их только поддержать.
– Обсуждали по итогам личного и командного многоборья ситуацию, в которой оказались сначала сестры Арина и Дина Аверины, а на следующий день – сборная страны?
– Нет, потому что мы не разбираемся в правилах. Говорили только о том, как обидно.
«В нашей сборной нет конфликтов, потому что девочки маленькие»
– Вы – капитан команды. Накладывает ли это дополнительную ответственность?
– Нет, наверное, только организационные моменты. Например, нужно решать вопросы по купальникам, какую форму с собой берем. Мне отправляют эскизы, я – им, прошу отписаться, какие нравятся, вместе обсуждаем.
– Много времени организационные моменты отнимают?
– Да, перед соревнованиями много, потому что хватает вопросов, которые нужно решить. У меня у самой дел невпроворот, а еще это накладывается. Но мы довольно быстро и дружно решаем, никто не тупит.
– В женском коллективе иногда непросто работать. Как часто случаются конфликты? И как решаете их?
– У нас не случается конфликтов, потому что девочки маленькие, им по 16 лет. У нас в спортивной гимнастике с детства такое воспитание, что ты не можешь выразить свое «Я», пока ты не вырос.
«Олимпиада – вершина, после которой не знаешь, куда идти и что делать»
– Вы планируете выступить на чемпионате мира, который через несколько месяцев пройдет в Японии. Не думали отдохнуть после такого непростого пути на Олимпиаде?
– Я думала: взять отдых или поехать на чемпионат мира, но так как меня пригласили на разные шоу и коммерческие соревнования, надо в любом случае быть в форме. Почему бы и не попробовать?
– Буквально недавно завершилась Олимпиада, сейчас – чемпионат мира. Насколько это непросто чисто физически?
– Проблема не в физике, а в моральной составляющей, потому что тело все равно не особо устало, за дни карантина все полностью вернулось. Проблема настроить себя морально, потому что Олимпийские игры – это вершина, после которой не знаешь, куда идти и что делать.
– Но всегда же хочется попасть на еще одну Олимпиаду.
– Конечно, но каждый грамотный спортсмен знает, что ему нужно. Я понимаю, когда необходимо отдохнуть, а когда побольше поработать. Сто процентов надо уметь отдыхать и работать, иначе можно себя загнать.
– В Париж на Игры собираетесь?
– Да, наверное, по крайней мере, я хочу, но буду отталкиваться от своего здоровья и настроения.
– Возвращаясь к художественной гимнастике, израильская сборная в полном составе, включая олимпийскую чемпионку Линой Ашрам, снялась с чемпионата мира. Как думаете, с чем это связано?
– Сложно сказать, может быть, это связано и со скандалом, и с решением отдохнуть. Мне трудно говорить об этом, потому что спортивная и художественная гимнастики – два разных видов спорта. В художественной гимнастике не переворачиваются через голову, например.
«Много раз посещали мысли бросить гимнастику»
– Мы много знаем о результатах спортсменов, но о пути практически ничего. Расскажите о своем.
– Мой путь был сложный. Хотя так каждый спортсмен может сказать. Но он правда был сложным в том, что после Рио мне пришлось расстаться с тренером, и я год практически была без наставника. Сошла с пути, выбилась из колеи и немного потеряла себя, свою гимнастику, но тем не менее пыталась оставаться на уровне международных выступлений. Но этот же год многому меня научил. Несмотря на то, что мне было только 17 лет, я приняла много самостоятельных важных решений.
Меня это научило быть сильным человеком. Несмотря на все трудности, у меня получилось остаться в сборной и продолжать выступать. С 2018 года у меня начался подъем, когда появился другой тренер, и я маленькими шагами двигалась дальше. За свою карьеру я не пропустила ни одного старта: ни одного чемпионата мира, Европы, России. Для меня это очень честный путь к медалям. У меня не было такого, чтобы на первом же чемпионате мира выиграла свою золотую медаль, как и на Олимпийских играх. Постепенно, медленно и верно.
– Какой вообще шанс попасть в сборную страны?
– В спортивной гимнастике не так много детей занимаются, если сравнивать с художественной – там сумасшедший поток. У нас единицы, которых можно отобрать, тем более сейчас дети стали физически более слабыми уже от природы. Уровень очень сильно упал. Так что не сложно, у нас в молодежную сборную в 12 лет попадают.
– А удержаться?
– Вот удержаться намного сложнее, особенно когда начинается пубертат, рост, вес. У нас очень важно следить за весом, а во время пубертата ты полнеешь сильно – это очень тяжело. Это переходный момент, который нужно пережить.
– Вы сталкивались с этими проблемами?
– Конечно. Но мне немного повезло, не сильные были проблемы. Однако я помню, как было непросто, особенно, когда ты немного поправился, плюс период роста 16-17 лет, и тело практически не восстанавливается. Я помню, как просыпалась днем после тренировки и перед следующей практически во сне отправлялась работать. И только уже во время упражнений еле-еле просыпалась. Но это сила воли и спортивный характер, наверное. Только так можно выжить.
– Не было желания все бросить?
– Было, конечно, много раз. Мысли были, особенно, когда какие-то неудачи. Тяжело было тренироваться, когда все надоело, бывали такие моменты. Думала: «Зачем мне все это надо?» Но это игры характера, потому что через пару часов все проходит, ты остываешь и понимаешь, что это твое дело, которое ты любишь, просто плохой день, а завтра все будет хорошо.
– Кто выступал в тот момент главной поддержкой?
– Родители, но тренер даже больше, потому что он всегда рядом.
– Родителям сейчас немного обидно, наверное.
– Да нет, у всех спортсменов так. С тренером проводишь больше времени, как ни крути, он становится вторым родителем.
«Стараюсь не ходить одна по улицам, страшно»
– Не устаете от популярности? Вас, наверное, замучили фанаты, которые просят сделать несколько снимков на улице.
– Устаю очень. Тяжело, потому что у каждого человека есть что скрывать. Даже в интервью, когда говоришь, все равно думаешь, как бы не сказать лишнего или не произнести фразу так, чтобы ее неправильно поняли. Это постоянное напряжение.
С фотографиями так же – когда просят сделать несколько снимков с детьми, становится трудно, когда тебя постоянно дергают. Тем более люди бывают разные, тяжело и на вопросы отвечать, потому что бывают и глупые вопросы, и провокационные. Нужно быть кремнем, чтобы уметь все это выдерживать. Поэтому очень расслабляюсь, когда приезжаю домой.
– С хейтом сталкиваешься?
– Вообще нет, не было пока.
– Часто знакомятся? Идете на контакт?
– Я вообще стараюсь одна не ходить, потому что очень страшно. Много было ситуаций, когда пытались познакомиться, но я аккуратно отказываю.
– А настойчивые ребята попадались, которым один раз отказала, но они продолжают?
– Наверное, нет. Хотя насколько настойчивые. Если пару раз попросил, то да.
– Откройте секрет, который мучает миллионы болельщиков. Ваше сердце занято?
– Я не люблю рассказывать о личной жизни. Не буду говорить.
