Исполнительный директор СБР Александр Пак – одна из незаметных для внешнего мира, но при этом влиятельных фигур в российском биатлоне. Он был в команде Михаила Прохорова и пытался ещё тогда модернизировать российский биатлон, проводил «Гонку чемпионов» в Москве и активно взаимодействовал с регионами.
В большом интервью Metaratings.ru Пак раскрыл взгляд пришедшего со стороны, но уже глубоко погрузившегося в тему человека на главные проблемы российского биатлона. Должен ли он быть массовым, почему российские биатлонисты не становятся звёздами, а тренерам не дают спокойно работать? И что нужно делать, чтобы спустя несколько лет добиться хотя бы такого же результата, как в лыжных гонках?
«Во многих места слышал от местных судей: «Кто ты такой, где ты был, когда я начинал судить?»
– Вы в биатлоне работаете более десяти лет. Что узнали нового за это время об этом виде спорта и что заставило вас задержаться в нём на столь длительный срок?
– Десять лет – это фактическая моя работа, но реально я работал с 2009-го по 2014 год и последние два года. Присутствие в правлении СБР с 2014-го по 2018 год сложно назвать оперативно-текущей работой. Правила биатлона и какие-то тонкости я знал и до прихода в биатлон, а после этого узнал много новых интересных людей. Это не только спортсмены и тренеры, но и люди, которые дают жизнь биатлону в регионах, небольших городах.
В целом ничего сильно меня удивившего я не узнал: работал в других видах спорта и продолжаю считать, что система и структура любого вида спорта одинакова, вне зависимости от того, командный он или индивидуальный. Система практически везде одна и та же.
– Насколько за это время изменилась структура биатлона? Насколько вам удалось воплотить в жизнь те идеи, с которыми вы приходили работать в команде Михаила Прохорова?
– В 2009 году у нас не стояла задача полностью обновить всю структуру и систему работы биатлона. Стояла задача проанализировать, как работает российский биатлон, оставить лучшее и добавить новые идеи. На мой взгляд, до 2009 года Союз биатлонистов России занимался только сборными командами. Конечно, был и есть Вадим Иванович Мелихов, который практически в одиночку занимался развитием вида спорта в стране. Весь остальной состав СБР занимался только сборной.
Конечно, федерация должна помогать Минспорту в подготовке сборных команд, но основная задача нашей общественной организации – развитие спорта в стране. Эту идею мы и старались воплотить в жизнь в период руководства Михаила Прохорова. Считаю, что кое-какие новинки мы воплотили, а что-то у нас не получилось.
– Какие именно идеи вам удалось реализовать?
– В 2009 году шла полным ходом подготовка к Олимпиаде в Ванкувере, но после этого мы узаконили все правила по биатлону, разработали положение о переходах и серьёзно занялись переаттестацией судей. Вадим Иванович Мелихов сразу поддержал эту идею, но во многих местах я слышал от местных судей реплики от «Кто ты здесь такой?» и «Где ты был, когда я начинал судить?» в начале семинаров и до «Я тебе скажу по секрету...» в конце.
Благодаря Мелихову мы переаттестовали всех судей. Это не было первостепенным действием, но мы показали, что постепенно и плавно наводим порядок. Не скажу, что был беспорядок, но с документацией, положениями и функциональными обязанностями был бардак. А проведение всероссийских соревнований держалось в основном на Вадиме Ивановиче.
– Как вы относитесь к идее профессора Гибадуллина о введении обязательной аттестации тренеров, ведь вопрос их квалификации действительно актуален, особенно в глубинке?
– Это немного не наша зона ответственности, потому что подготовкой и переаттестацией тренеров занимаются институты физкультуры, подведомственные министерству спорта. Нам бы очень хотелось, чтобы всех тренеров по биатлону готовили по какой-то единой и понятной методике. Спортсмен, доходящий до уровня юношеской сборной России, должен уметь определённый минимум, подобный нормам ГТО. Например, стрелять за столько-то секунд из положения лёжа и за столько-то из положения стоя. Сейчас, к сожалению, таких общих нормативов нет или ими не пользуются.
Мне кажется, лучше юношеской сборной получать здоровых и не всё умеющих детей, чем получать детей, которых потом придётся переучивать. Это не камень в огород тренеров, которые готовят резерв в регионах. Но практика показывает, что не во всех регионах есть тренеры высокого уровня, пусть они и очень ответственные, а также преданно относятся к биатлону. Но даже за последние десять лет международный биатлон продвинулся очень далеко вперёд.
«Когда мы назвали Пихлера лучшим тренером в мире, настроили против него всё российское сообщество»
– Как успеть за этими изменениями?
– Проблема российского биатлона не в тренерах и спортсменах сборной России. В национальной команде мы получаем тот продукт, который годами готовился в регионах. Но при этом надо понимать, что тренеры на местах зачастую выживают и готовят спортсменов вопреки всему.
В наш первый приход с 2009-го по 2014 год мы пытались внести лепту в подготовку спортсменов. Мы получили права на издание немецкой книги по подготовке биатлонистов, выпустили её и раздали, но на этом дело закончилось. В этот раз мы решили более плотно заняться вопросом повышения квалификации тренеров и разработать новые методические пособия. Разрабатывать учебник для тренеров по биатлону нет смысла, потому что этому в принципе должны учить в институте. Наша задача – довести до тренеров нововведения и методические пособия, которые дадут им помощь для подготовки спортсменов при наличии базовых знаний.
Сейчас благодаря нашим ветеранам тренерского цеха, таким как Владимир Михайлович Барнашов, и новым специалистам, которые работают в СибГУФКе, в частности, Яне Романовой, мы подготовили методичку по стрельбе на базе норвежских изданий и методическое пособие по функциональной подготовке на базе немецких разработок. Переиздаём в новой редакции методическое пособие В.Ф. Маматова «Учись метко стрелять».
Совместно с ОКР на базе РМОУ мы провели курсы повышения квалификации, в которых участвовали более 44 тренеров из 33 регионов. Причём это были реальные курсы повышения квалификации, где люди с девяти до шести часов получали знания на протяжении двух недель. Ещё одни такие курсы мы планируем провести совместно с ОКР на базе РМОУ для тренеров резерва этой весной. Кроме того, есть идея онлайн-курсов повышения квалификации для тренеров начальных групп подготовки юношей и девушек младших возрастов с реальным получением сертификата о повышении квалификации. Это пока в плане разработок.
– Кто из отечественных специалистов готов вести эти курсы и возможно ли системное участие ведущих иностранных специалистов, как это было в случае с тренером сборной Норвегии Зигфридом Мазе на одном из семинаров?
– Если говорить о серьёзных курсах от 72 часов, то привлечение иностранцев я считаю слишком дорогим, потому что у меня есть другой проект, которым я руковожу – «На лыжи». Там была идея подключить австрийских или немецких специалистов лыжного хода, но на курсы почти 70 часов они выставили сумасшедшие цены. Не факт, что мы бы при этом получили то, что хотели.
Привлечение на семинары, где тот же Зигфрид Мазе делился наработками и лайфхаками, очень полезно и нужно. Для многих было удивительно, что французский тренер норвежской сборной делился с российскими тренерами своими ноу-хау. Но для нас это не стало откровением, потому что мы занимаем достойное место в международной биатлонной семье и пользуемся там уважением.
Что касается разработки программы курсов, у нас есть идея подключить несколько институтов из регионов, которые по нашему заказу и техническому заданию готовы это сделать. У нас уже есть согласие от Лесгафта, от СибГУФКа. Думаю, получим его от Смоленского института физкультуры и, возможно, Чайковского института. Но мы хотим, чтобы методика повышения квалификации была единой. Чтобы мы как заказчики определяли то, какие аспекты обучения тренеров в них были включены. Для этого у нас есть заслуженные тренеры СССР и России, воспитавшие олимпийских чемпионов, сами олимпийские чемпионы, экспертный совет, куда помимо наших специалистов входят специалисты министерства спорта, а также тренерский совет, с которым мы постоянно совещаемся и консультируемся. Мы подключим минимум три института для разработки таких курсов.
– Почему после работы в России двух иностранных специалистов, Вольфганга Пихлера и Рикко Гросса, не осталось никаких методических наработок, которые бы сейчас приносили пользу отечественному биатлону?
– Перед Пихлером не стояло задачи сделать какие-то наработки и оставить после себя наследство. Я точно знаю, что он бы делился советами и дальше, если бы российское тренерское сообщество не приняло его в штыки. При назначении Пихлера мы назвали его лучшим тренером в мире и тем самым обратили всё российское тренерское сообщество против него.
– Это была стратегическая ошибка.
– Согласен. Но я могу только отдать должное Пихлеру, который терпел все нападки от тренеров из регионов. Причём некоторых специалистов, которые негативно отзывались о его работе, пригласили на его сборы. Два очень уважаемых мною тренера из лыжных гонок, которые были ярыми противниками приглашения Пихлера, вернувшись со сборов, сказали, что вопросов у них больше нет: человек реально работает, а люди у него реально пашут, и результат будет.
Именно при Пихлере женская сборная России выиграла зачёт Кубка наций, а ещё дважды была в тройке лучших команд. Про Гросса ничего сказать не могу, так как не следил изнутри за его работой, но ему также не ставилась такая задача, и его также все восприняли в штыки.
– Их назначение было оправданным?
– Не могу сказать, какие они тренеры, но мне как организатору процесса с ними было работать очень приятно. Когда у Пихлера было всё спланировано на три года вперёд, это было гораздо лучше, чем когда наши тренеры говорят, что что-то было нужно вчера. И Гросс, и Пихлер доказали работой с другими командами, чего они стоят. Думаю, если бы им дали работать в более спокойной обстановке, результат был бы лучше.
«Профессиональная этика у биатлонных тренеров отсутствует»
– Как эту обстановку создать? Почему тренер национальной сборной в России – расстрельная должность, а его клюют все? Сейчас Шашилова ругают за то, что тянет своих, а Каминского за то, что пришёл из лыж и «ничего не понимает в биатлоне».
– Мне непонятно, почему так происходит в биатлоне. В лыжных гонках такого нет. Там есть так называемая корпоративная тренерская этика. Никто не критикует и не высказывается о работе своих преемников. У нас как только тренер уходит с поста, тут же начинает критически оценивать следующего тренера. Сейчас постоянно появляются высказывания о работе Шашилова со стороны предыдущего тренера. Но давайте вспомним, как выступали девчонки в 2017-2020 годах. Квоту не вернули, не были в топ-3 или даже в топ-6 по результатам сезона.
Если бы произошёл откровенный провал не в одной гонке, а в целом, то да, но такого нет. Скажем, у нас было пять человек в топ-25 и два в топ-10, а сейчас вот так – тогда человека можно было бы понять, хотя так критиковать и он бы не имел права. Но когда результат примерно одинаковый, о какой критике может идти речь? При этом должна быть тренерская этика. Сегодня ты не работаешь, а завтра будешь работать и получишь в свой адрес ровно то, что говорил про других. Я бы также хотел напомнить, что тренеров Каминского и Шашилова назначало предыдущее руководство СБР, поэтому странно звучит, когда говорят, будто это ошибка Майгурова.
– А это ошибка?
– Ни в коем случае. Когда мы с Виктором пришли работать сюда в прошлом июле, мы говорили, что ни в коем случае нельзя менять тренеров, которых назначили до нашего прихода. Надо посмотреть, как они будут работать. Увольнять тренера можно только по результатам работы, а не потому что не ты его назначал. Каминский пришёл из лыжных гонок, но Лопухов тоже из них пришёл, и сейчас никто этого не вспоминает. У нас сильно прогрессировала молодёжь при том же Лопухове.
Я считаю, что приглашение лыжного тренера – интересная идея. На Шашилова очень сильно давят, но я не знаю, откуда взялась информация, что Михаил Викторович был против привлечения Резцовой в сборную, и кто её распустил, но он ещё в начале лета рассматривал Кристину как потенциальную сборницу. Когда она отобралась, у Шашилова не было никакого отторжения. Как бы тренер ни любил своих спортсменов, он достаточно здравый человек, чтобы не тянуть их в сборную, несмотря на плохой результат. Уверен, что он рад в сборной тем, кто показывает максимальный результат.
Возможно, сейчас это не удаётся Казакевич, но надо понимать, что у неё всего второй сезон во взрослой сборной, и если первый прошёл на ура, то на второй год её немного придавило. Но я вижу, что у Ирины есть скорость и потенциал. Как говорил покойный Александр Васильевич Привалов, лыжника проще научить стрелять, чем стрелка бегать.
– Что удивляло Пихлера в работе в сборной России?
– Он был удивлён, когда после первого сезона работы по результатам отбора из сборной ушли два человека и пришли два человека. Он сказал, что это очень странно. Мы готовимся к Олимпиаде, у нас есть четырёхлетний цикл подготовки, соответственно, в этом году мы делаем эту работу, а в другом – вот эту. Все было расписано по сезонам. В итоге одни девчонки сделали работу первого года, потом две ушли и две пришли, а те, которые остались, стали начинать работу второго сезона, а что тогда делать с новенькими? Через год ещё две ушли и две пришли, после чего Вольфганг сказал: «Так невозможно готовиться».
Надо взять какую-то основу и начинать работать с ней четыре года, а за год-два реально нельзя ничего изменить. После 2014 года женская сборная не имела выдающихся успехов, а были лишь отдельные всплески: победы в эстафетах и заезды в призы, но женский биатлон не был лидером последние шесть лет. Так, может, проблема не в тренерах?
«Лыжники выбрались из этой ямы, и мы выберемся»
– А почему за последние десять лет стало больше порядка в организационном плане, а медалей намного меньше? Дело же не только в допинге. Он и в лыжах был, но сейчас там результаты на порядок выше.
– Я не могу сказать, что лыжники блистали с 2010 по 2018 год. Тот же Саша Легков – олимпийский чемпион, но не чемпион мира. В то время лыжная сборная не показывала стабильных результатов. Я уже не говорю про женскую команду, которая не попадала в призы. Лыжники выбрались из этой ямы. Наши виды спорта зависимы друг от друга в плане подготовки резерва, и я думаю, что мы тоже из этой ямы выберемся.
– В чём она заключается?
– Помимо материалов, которые мы сейчас разрабатываем для региональных тренеров, у нас есть интересные идеи, которые мы вынесем на правление. Они заключаются не просто в передаче в регионы винтовок и мишенных установок. Возможно, мы не перевернём всю систему, но как минимум исправлять её мы начнём.
– Наши спортсмены стали профессиональнее за последние десять лет? Когда один забывает палки, другая опаздывает на старт и не может надеть лыжи, третий промахивается мимо финишного коридора, создаётся впечатление, что к каждому нужно приставлять няньку.
– Я не считаю, что эти случаи – лакмусовая бумажка профессионализма. Это со всеми может случиться, но лучше сейчас, чем на Олимпиаде. Профессионализм – в другом: в подходе к тренировочному процессу, к соревнованиям, к настрою. Стал ли спортсмен профессиональнее за 10 лет? Надеюсь, что да, но этот профессионализм растёт не так быстро, как хотелось бы.
«Для чего нам делать массовым биатлон? У нас занимается 15 тысяч человек – и что это дает?»
– Евгений Дементьев рассказывал, что биатлон – не массовый вид спорта, а массовыми должны быть лыжные гонки, которые и нужно развивать. Что от этого зависит благополучие и лыжного спорта, и биатлона. Вы с ним согласны?
– Читал ваше интервью и именно с этим утверждением полностью согласен. Я вообще не понимаю, что такое массовый биатлон. Массовый вид спорта – это когда ты взял мяч и пошёл во двор играть или надел лыжи и побежал в парке. В биатлоне есть огромное количество ограничений. Даже из пневматики нельзя пострелять во дворе. Там, где есть ограничения, спорт не может быть массовым. В пулевой и стендовой стрельбе даже не заикаются на эту тему.
Если для лыж нужны только трассы, то для биатлона – стрельбища, комнаты хранения оружия, куча разрешений на это оружие, патроны, и это всё очень непросто. В биатлоне ещё нужно два специалиста по функциональной и стрелковой подготовке. Наверняка есть уникумы, которые разбираются и в том, в другом, но в среднем нужно вдвое больше специалистов.
– Если же снимать эти ограничения ради массовости, то при обращении с оружием будут неизбежно возникать неприятные эксцессы.
– А для чего нам делать массовым биатлон? У нас им официально занимаются более 15 тысяч человек, и что нам это даёт? Большая выборка детишек? Но по факту это только слова. В последние 20 лет выбирать особо не из кого. Население страны стало гораздо меньше, появилось огромное количество отвлекающих моментов: гаджеты, компьютерные игры. Дети менее охотно, чем раньше, идут в спорт.
Если в нашу бытность физкультура в школе была радостным событием, то теперь наоборот. Вся система поменялась. Так, может, и нам надо уходить от массовости и переходить от количества к качеству? Может, хватит уже привлекать новых детей? Вместо этого нужно как-то повышать уровень подготовки тех, кто уже занимается.
– В той же Франции или Швеции нет такого количества занимающихся, но спортсмены приходят в сборную подготовленными и там достигают уровня мировых звёзд.
– Да, к тому же вся система отбора в России, все эти критерии – большая психологическая нагрузка. Понятно, что такая система у нас есть на данный момент, но она точно не приносит пользу нашему виду спорта.
– Что вы думаете о программе «Биатлон в школу»?
– Когда мне рассказали про этот проект, я сказал: «Это очень круто, но зачем?» Школа – это от 6 до 18 лет. Но нам в биатлоне кто интересен? Дети до пятого-шестого класса. Значит, это проект только для начальных школ. Дети с седьмого класса нам уже не интересны, значит, нужно вводить ограничение. Во-вторых, преподаватели физкультуры в школах – мужественные люди, но они точно не обладают теми знаниями, которые нужно передать начинающему биатлонисту. В 99 процентах случаев преподаватель физкультуры не имеет никаких навыков биатлона. Кто будет тренировать детей? У кого-то есть возможность иметь пневматическое стрельбище или тир, но у 90 процентов школ такой возможности нет. В итоге получается не больше, чем лозунг.
– То есть идея о развитии биатлона в школах и привлечении на соревнования по пневматике сотен и тысяч детей отдаёт популизмом, не имеющим ничего общего с развитием спорта в стране?
– В этом я вижу только один плюс: человек, пробежавший серьёзную дистанцию и попробовавший пострелять, будет понимать, что это очень тяжело, и он из диванного эксперта перейдёт в категорию понимающего. Но я согласен с Дементьевым, что лыжные гонки могут и должны быть массовыми. Было бы очень здорово, если бы в школах преподавали лыжные гонки и оттуда дети шли в школы лыжных гонок или биатлона. Лыжные гонки – это массовый спорт, а биатлон – нет.
«Мой главный плюс – я никому ничего не должен»
– Вы посетили десятки соревнований по биатлону. Чем их атмосфера цепляет больше всего?
– В международном биатлоне – это сумасшедшая атмосфера. Но на таких соревнованиях лучше быть зрителем, чем человеком, сильно зависящим от результата. Это настоящий праздник, но у нас в стране сделать такое очень сложно. Для нас любое соревнование – это чрезвычайно ответственное мероприятие, а для иностранцев спорт – это шоу, несмотря на огромное количество мелких помарок и нестыковок.
В России мне нравится посещать соревнования из-за общения с людьми. В биатлоне люди разные, но есть те, с кем мне всегда приятно общаться вне зависимости от того, работаю ли я в биатлоне. Надеюсь, это взаимно. Сомневаюсь, что есть люди, которые в биатлоне могут сказать, что я сделал им большую неприятность и они после этого со мной не общаются.
– Вас упрекали в том, что вы пришли в биатлон без биатлонного бэкграунда?
– Я работал в баскетболе, мини-футболе, имел отношение к хоккею и футболу, биатлону и лыжным гонкам. Был директором стадиона им. Э.А.Стрельцова, проводил «Финал четырёх» баскетбольной Евролиги, был директором турнира с участием команды НБА. Могу сказать, что человек, не занимавшийся этим видом спорта, имеет огромное количество плюсов. Самый главный из них в том, что я никому ничего не должен. Меня никто не тренировал, я ни с кем не бегал, ни с кем не дружил, ни с кем не съел пуд соли, не ел кашу из одного горшка. Я могу судить о коллегах только по тому, какие они сейчас есть, и как они сейчас работают. В этом огромный плюс.
Я вижу, насколько тяжело руководящим людям отказать в какой-то просьбе. Это нормальное человеческое качество. Руководителю не обязательно заниматься этим видом спорта. Он должен быть хорошим организатором и уметь привлечь специалистов в этом виде спорта. Когда мы пришли в 2009 году и сейчас, мы не уволили ни одного человека, кроме двух помощников президента, так как поменялся сам президент. Не было задачи при смене руководства поменять всех. Люди работают, как и раньше. Предыдущее руководство рассказывает, что мы за короткий срок разрушили всю ту систему, которая выстраивалась ими. Но что это за система, которая разваливается за год? Даже царское наследие не могли разрушить очень долго, и революционное наследие до сих пор сидит в головах людей.
– Вы успели поработать и организатором «Гонки чемпионов» в Москве. В то время Россия принимала целую серию коммерческих стартов на Камчатке, в Тюмени и Москве. Насколько эти мероприятия были эффективны?
– По Камчатке и Тюмени я не знаю экономических показателей, а в Москве это было эффективное мероприятие. «Гонка чемпионов» строилась на нескольких базовых нюансах. Во-первых, все соревнования по биатлону проходят в маленьких городах, а провести биатлон в мегаполисе – очень круто. Огромное количество любителей биатлона получили доступную возможность посмотреть на звёзд мирового уровня.
Во-вторых, всё мероприятие проходило в закрытом помещении в особой атмосфере. В «Олимпийском» очень круто задранные трибуны, и даже с верхнего яруса всё кажется очень близким. Такой же эффект был и для спортсменов. В-третьих, это было шоу с культурной программой для спортсменов, которая включала в том числе посещение детских домой и хосписов, зрители имели доступ к спортсменам.
– Почему гонка не прижилась?
– Во-первых, случился допинговый скандал, после которого СБР лишили постоянного членства и права проведения соревнований. Во-вторых, мне не удалось договориться с руководством СБР по проведению гонки в Москве, хотя переговоры шли полгода, а потом разрушили «Олимпийский». Сейчас я не уверен, что такая гонка в Москве нужна.
– Иностранцы делились разными воспоминаниями. Многие были в восторге от Камчатки из-за её природных красот, а Бьорн Ферри рассказывал, что за счёт этого неплохо зарабатывал и при этом выпивал и расслаблялся накануне стартов.
– Он был один раз на «Гонке чемпионов», но я бы не сказал, что сильно отличался от других. Поэтому каких-то эксцессов и не заметил. На Камчатке огромный перепад во времени, поэтому всё там происходило в эйфории и тумане. Там действительно всё было очень красиво и богато, но экономическая составляющая этого мероприятия сильно невыгодна. Одна логистика сумасшедшая. На мой взгляд, нужно развивать биатлон в том регионе более экономичными путями.
«У нас нет преемственности, как в лыжах. Непросто заставить себя работать на будущее, если это может быть впустую»
– У биатлона есть с лыжными гонками ещё одно различие. На фоне стабильно возглавляющей федерацию уже три олимпийских цикла Елены Вяльбе после Тихонова ни один президент не отработал два цикла целиком, а сейчас уже работают по два года. Насколько частая смена руководства и тренеров мешает развитию и работе на перспективу?
– Нормальный руководитель не должен смотреть на то, что его могут завтра не выбрать. Всё равно он должен выстраивать стратегию развития федерации на больший срок. Но это в идеале. Не очень просто заставить себя работать на будущее, если это может быть впустую.
Для тренера два года тоже несерьёзно. Мы недавно обсуждали со знакомыми Сашу Терентьева. Они удивились, как такой парень выстрелил. Но мы ещё в 2019 году на чемпионате России в Малиновке брали у него интервью как у одного из перспективнейших спортсменов. Разговаривали с Бородавко, у которого он ещё не тренировался, с Сориным. Все они говорили, что если парень продолжит так же усердно работать, из него выйдет толк. В сборной сейчас работают те же люди, а он поднялся из юношей в юниоры, потом из юниоров в основную сборную. У нас такой преемственности нет.
Для меня поразительно, что в конце сезона все лыжные тренеры обсуждают, какой группе подошёл бы тот или иной спортсмен юниорской сборной. Потом на тренерском совете принимается определённое решение. Также тренеры основной сборной, заметив перспективного юниора, могут дать совет его тренеру, над каким элементом стоит поработать. Есть постоянный контакт и общение. Это нормально, когда ты работаешь больше четырёх лет и невозможно, если работаешь год-два.
Из-за постоянной катавасии сборная России по биатлону напоминает футбольный «Спартак». Этих назначили, потом их сняли, а потом спустя какое-то время задают вопрос: «А зачем их сняли?» А потом мы не можем сказать, хорошо отработал олимпийский цикл этот тренер или нет. Какие у него были минусы или плюсы? Нет никакого анализа и работы над ошибками из-за постоянной смены тренеров. Частая смена руководства – тоже очень плохо, но я всем всегда говорил, что не держусь за это место. В 2014 году, когда у меня возникли разногласия с президентом, мы спокойно пожали друг другу и разошлись. Придёт новый президент, я так же спокойно встану и уйду. Для меня биатлон – не жизнь, биатлон для меня работа, а работу я стараюсь делать хорошо.
